Лилечка курила и внимательно слушала Берестова, хотя её, кажется, не совсем занимала эта тема. Иногда казалось, что она впадала в задумчивость. Глаза тускнели, и уголки губ опускались. Но неожиданно её взгляд вспыхнул, и Лилечка произнесла:
— Но ведь ходит легенда, будто Пикассо перед смертью признался, что настоящего таланта художника у него не было и он всю жизнь дурачил толстосумов.
— Думаю, что это не легенда, а сущая правда! — поддержал базар Берестов, отмечая, что Лилечка ожила и теперь можно будет полюбопытствовать о том, как Авекян подобрал её на базаре.
— Я, кстати, больше люблю современную скульптуру, — неожиданно заявила Лилечка. — А к живописи отношусь прохладно. Когда я была в Варшавском национальном музее, то в зале скульптуры провела целый день.
— Ты была в Варшавском национальном музее? — удивился Берестов. — И я там был! Теперь я вспомнил, где тебя видел до «Московских вестей». Кстати, в каком году ты была?
— В девяносто четвертом, — ответила Лилечка.
— А я в восемьдесят девятом, — грустно покачал головой Берестов. Жаль, что мы не встретились в Варшаве в восемьдесят девятом.
— В восемьдесят девятом я училась в шестом классе, — улыбнулась Лилечка. — Вряд ли бы родители меня отпустили одну.
В это время, когда глаза Лилечки потеплели и разговор стал принимать шаловливые оттенки, на лестницу разнузданной ордой ввалилась толпа измученных кислородом журналистов. Они все разом загалдели о Гусинском и все разом закурили, с наслаждением вдыхая законные порции никотина. Некурящему Берестову ничего не осталось, как послать прощальный взор Лилечке и в тоске покинуть лестницу.
«Иллюзии рассеются как дым, — почему-то пришло в голову. — Пора наконец написать о Минаеве».
На другое утро, не успел Леонид переступить порог редакции, как ему навстречу метнулась секретарша Оля.
— Вам звонили из милиции, — обрадованно сообщила она. — Просили позвонить вот по этому номеру.
Берестов взял из её рук листок и прочел: «Срочно позвонить полковнику Григорьеву». Он вопросительно взглянул на Олю. Глаза секретарши излучали радостный блеск, выражавший: «Я так и знала, что кончится именно этим!»
— Кто этот полковник? — поинтересовался Берестов.
Оля вместо ответа ехидно развела руками. Берестов с минуту вглядывался в её голубые, вечно смеющиеся глаза и вдруг хлопнул себя по лбу.
— Вспомнил!
Да это же начальник ОВД «Полежаевское»! Неделю назад он звонил его секретарше с просьбой записать на прием. Очень вовремя! Как раз назрели вопросы.
