— Утрачены? — вытаращил глаза юрист. — Бред какой-то! Но если ещё и результаты вскрытия исчезли, то это самое загадочное дело, с какими я сталкивался. Ситуация анекдотическая: убийством занималась какая-то оперативная группа отделения милиции, хотя убийство — прерогатива прокуратуры.
— То есть дело стоящее? — заключил Берестов.
— Раскрутить этот клубок было бы любопытно, но прошло много лет. Боюсь, ты только потеряешь время. Так что если возьмешься, первым делом выясни, сколько лет хранятся в архиве материалы по убийству. Затем найди московскую сводку происшествий за седьмое марта девяносто четвертого года и посмотри, есть ли это убийство в сводке происшествий. Если его нет, ищи заключение о вскрытии. Его, конечно, тебе никто не покажет, но если вдруг случайно оно окажется у тебя на руках, считай, полдела сделано.
На следующий день, придя на работу пораньше, Берестов позвонил в «Коммерсант» своему другу Анатолию Калмыкову. Толик работал в отделе происшествий и на криминале «съел собаку».
— Привет, старик! Буду краток: скажи, как человек опытный: в каких случаях прокуратура не возбуждает уголовного дела по убийству?
— Вопрос сформулирован глупо, но я понял, о чем речь! — ухмыльнулся Калмыков. — Случаев таких нет, но причин не возбуждать уголовного дела до черта. Самая главная: плохая раскрываемость убийств. Чем больше у прокуратуры нераскрытых дел, тем больше они получают втык от вышестоящих инстанций, ну и, естественно, как везде, работников лишают премии, должностей, званий и прочего в том же духе. Поэтому, если у прокуроров появляется возможность не возбуждать уголовного дела, они его не возбуждают. И при этом не испытывают никаких угрызений совести. Так что не переживай.
— За прокуратуру я не переживаю. Я переживаю за милицию. Какой ей резон скрывать факт убийства?
— Совместно с прокуратурой бьются за самый низкий показатель преступности в их районе. Но это маловероятно. Кто сейчас борется за показатель? Сейчас борются только за собственный карман. Вот так. А ты никак занялся криминалом?
— В свободное от инопланетян время.
— В таком случае, желаю удачи. До связи!
Не кладя трубку, Берестов следом позвонил Климентьевой.
— Добрый день, Зинаида Петровна! Извините, если разбудил. Я к вам с единственным вопросом. Почему милиция не захотела зафиксировать факт убийства вашего сына?
— Возиться не захотела, — вздохнула Зинаида Петровна. — Тем более видят: женщина одинокая, беспомощная, вдобавок убитая горем. Такая ничего не добьется. Вот и решили все списать на сердечный приступ. Но прежде чем делать такие заключения, поинтересовались хотя бы здоровьем моего сына. Сердечники с детства стоят на учете в поликлинике. Мой же никогда не стоял. В его амбулаторной карте нет ни одной жалобы на сердце. Разве это не странно?
