Что-то просвистело у самого моего уха; снова раздался стук камней, удары по стенам дома, глухой напоминавший отдаленный гром. Пол содрогнулся. Пузырек с золотыми чернилами спрыгнул со стола и разлился. Я уставился на него, лишившись от возмущения дара речи.
Я чувствовал запах дыма, но не мог заставить себя осознать, что это значит. Попытавшись продолжить работу, я, к своему глубокому и самому искреннему удивлению обнаружил, что не могу поднять правую руку. Пальцы по-прежнему сжимали тонкую кисть, но запястье было приколото к столу подрагивающей стрелой. Кровь заливала страницу рукописи.
На улице торжествующе завопила толпа, голоса людей смешались со звуками рога, звоном колоколов, боем барабанов, вздымаясь все выше и выше на волне страшного рева.
В окно со свистом летели все новые и новые стрелы; почти все они втыкались в кровать и в дальнюю стену.
Струйки дыма начали просачиваться сквозь щели в полу. Дом горел. Но лишь когда стрела с громким «дзынь!» воткнулась в книжную полку, разбросав тощие томики — мои первые книжки! — я смог подняться на ноги. Лишь что-то в таком роде, что-то совершенно экстраординарное, могло вывести меня из ступора.
Я громко вскрикнул, вытаскивая стрелу, прошившую мое запястье. Стол упал. Я перешагнул через него, пошатываясь, и поковылял к окну. В окно одновременно влетело еще пять или шесть стрел. Одна пропорола мне рукав и прошла через руку, не задев кость. Другая угодила в правый бок между ребрами. Я чувствовал себя, как букашка, протыкаемая булавками. Насилие закружило меня в безумном бешеном танце.
Треск ломающихся бревен донесся на сей раз сверху. Вся комната была заполнена дымом. Я понимал, что умираю. Задыхаясь, я свалился на колени и застонал — открылась рана на ноге. Каким-то образом я умудрился подползти к окну и повиснуть на подоконнике.
Казалось, весь город собрался на мою казнь. Жене Намека в конце концов удалось все же убедить власти. Отряд лучников сатрапа растянулся вдоль всей верфи, лучники выпускали одну волну стрел за другой — многие стрелы горели. Священники нараспев тянули молитвы, били в барабаны и дули в трубы. Над головой они держали иконы с изображениями богов. Простонародье ревело и улюлюкало, бросая все, что попадалось под руку: камни, доски, колья, факелы.
Неожиданно толпа расступилась — солдаты катили по набережной громадную осадную машину. Я едва успел бросить на нее беглый взгляд, как стрела попала мне в щеку, войдя в верхнюю челюсть. Я нагнулся, сплюнув кровь вместе с парой зубов. Но я вновь вцепился в подоконник и предпринял тщетную попытку закрыть ставни.
