Звук шагов раздался на лестнице, и Декс вздрогнул, вновь вспомнив о ящике, сидящем — да, тихо и выжидающе — под лестницей в течение стольких лет, спустя так много времени после того, как люди, оставившие его там, умерли и обратились в пыль.
«Паэлла», — подумал он, и затем вошел уборщик, с молотком и зубилом.
— Разрешите мне сделать это, профессор? — спросил он, и Декс был готов отказаться, когда увидел его умоляющий, исполненный надежды взгляд.
— Конечно, — сказал он. В конце концов, это же была его находка.
— Может, здесь ничего и нет, кроме кучи камней и растений, таких старых, что они рассыплются, как только вы до них дотронетесь. Но это забавно. Мне просто не терпится.
Декс уклончиво улыбнулся. Он понятия не имел, что в ящике, но сомневался, что это всего лишь растения и образцы камней. Дело было в том неуловимом ощущении движения, когда они перемещали ящик.
— Ну, вперед, — сказал уборщик, и начал загонять зубило под доску быстрыми ударами молотка. Доска слегка приподнялась, обнаруживая двойной ряд гвоздей, абсурдно напомнивших Дексу зубы. Уборщик нажал на рукоятку зубила. Доска приподнялась, с гвоздями, выскакивающими из дерева. Он проделал то же самое с другой стороны, и доска освободилась, брякнувшись на пол. Декс отложил ее в сторону, заметив, что даже гвозди выглядели как-то не так — толще, ровнее на конце, и без этого синевато-стального блеска, отмечающего сложный плавильный процесс.
Уборщик всматривался внутрь ящика через узкую, длинную полосу, которую он открыл.
— Ничего не видно, — сказал он. — Где я оставил свой фонарь?
— Не важно, — сказал Декс. — Продолжай, открой его.
— Хорошо.
Он отодрал вторую доску, затем третью. Всего сверху было прибито шесть или семь. Он принялся за четвертую, протянув руку через уже раскрытое пространство, чтобы установить зубило под доской, когда ящик начал свистеть.
Звук очень походил на тот, который издает закипающий чайник, сказал Декс Генри Нортрапу. Но не веселый свист, а какой-то противный, истерический визг раздраженного ребенка. Внезапно он прервался и сменился низким, хриплым рычанием. Это был негромкий, но примитивный и дикий звук, от которого у Декса стали приподниматься волосы. Уборщик уставился на него, его глаза расширялись… и затем его рука была схвачена. Декс не видел, что схватило ее; его глаза бессознательно застыли на лице человека.
Уборщик закричал, и его крик вонзил нож паники в грудь Декса. Пришла непрошеная мысль: «Я впервые в жизни слышу, как кричит взрослый человек — какую беззаботную жизнь я вел!»
