– О, критяне! Горе! Горе! Весть печальную несу я. Критским женам подражая, Ты снеси ее достойно! Развернув свое орудье, Уловила я тотчас же шорох камышей прибрежных. Мы втроем к стене метнулись И беспомощно следили, Как орудье наше тает в тепловом луче змеином! Осознав, что в западне мы, Вас я вызвала тотчас же.
Не понимаю, как у нее это получается, но факт остается фактом – Каби умудряется говорить стихами и по-английски, когда ей представляется, что она должна сообщить нечто важное. При этом ей почти не нужно времени для подготовки.
Бур утверждает, что все древние облекали свои мысли в рифмованные строфы так же непринужденно, как мы произносим отдельное слово, но я не вполне уверена в уровне Виксбургской филологии. Хотя с чего бы мне удивляться таким вещам, если вот сейчас прямо передо мной Каби вовсю вещает в стихах.
– Я надеялась, однако, погубить суда дорийцев, Захватив у Змей оружье. Мы с друзьями в тыл зашли к ним, – Пусть сатир и лунный житель по рождению мужчины – Силы духа им хватило, чтобы следовать за мной. Вскоре мы нашли засаду. Это Змеи; но обличье И доспехи у критян они украли!
Тут поднялся негодующий ропот, потому что у наших головорезов, бьющихся в Войне Перемен, есть свой кодекс чести, как мне говорили Солдаты. Правда, я развлекательница, и мне не стоит говорить, что я об этом думаю.
– Тут же нас они узрели, – текла речь Каби. – Смертоносный залп раздался. Словно воющее пламя, Их лучи средь нас метались, И лунянин потерял свое щупальце, сражаясь За тебя, Богиня Крита. Попытались мы укрыться За холмом крутым песчаным, Уводя погоню к морю. Что открылось нашим взорам! Корабли критян тонули иль еще горели в море Погребальными кострами. Вновь дорийцы нас повергли! Змеи в том им помогали, Скрывшись под чужой личиной.
– Вкруг тех остовов горящих Черные суда сновали, Как навозные жуки над своей гниющей тризной, Но на сей раз их добычей Стали критские герои.
Взморье тихое залито было солнцем в час заката, Но тревожно дуновенье было Бури Перемен! Глубоко внутри меня Измененья нарастали. Раздвоение сознанья с ужасом я ощутила; Вкруг меня тугой петлею жизни линия свивалась; на руке, что меч сжимала, родинка вдруг появилась… О, Трехликая Богиня!…
Голос Каби задрожал и Сид протянул к ней руку, пытаясь успокоить, но она вновь собралась с духом.
– О Богиня, дай мне силы Рассказать все, что свершилось. Мы спустились в волны моря, Чтоб на дне спастись от смерти. Но едва нырнуть успели, Как лучи тепла мелькнули, Превратив прохладный сумрак В белый и ревущий Тартар. Но, я помню, вам сказала, что нажать успела «вызов»; И внезапно Дверь явилась, Глубоко во мраке моря. Как испуганные рыбки Рвутся к выходу из сети, Так и мы в нее влетели, И поток воды за нами.
