Около памятника Александру III лежал убитый в штатском, и густо-красный снег под ним.
Улицы безлюдны, но начинали оживляться. Около хлебных лавок выстраивались хвосты.
Перед Таврическим ещё было пусто. Караул впустил без труда.
За столиком подпрапорщик из вольноопределяющихся был очень обрадован:
– Как хорошо, господа офицеры, что вы пришли! Вы поможете нам устанавливать порядок!
Как приятно. Возвращались в нормальное состояние.
Одним предложил помогать какому-то поручику выписывать удостоверения всем офицерам, кто явится. Другим… А Аксёнову:
– Будьте добры, господин прапорщик! Сейчас явится сюда взвод солдат гвардии Волынского полка. Возьмите их, пойдите на Исаакиевскую площадь, там грабят винный склад. Восстановите порядок, поставьте караул.
Аксёнов потянулся пощупать пустое место на левом боку, как отрезанную конечность.
– Шашку? – догадался подпрапорщик. – Господа, это у нас есть, пойдёмте выбирать.
И в соседней комнате показал им груду сброшенных шашек.
Выбрали, надели. Не своё, не так, а сразу – лучше, людское состояние.
Тем временем взвод уже пришёл и ждал у крыльца. Унтер подошёл с рапортом, правда не «ваше благородие», а «господин прапорщик».
Оказалось – надо далеко, и Аксёнов решил: пять минут шагом, пять минут бегом, всё время подсчитывая ногу, проверяя дисциплину. И что ж? Держались прекрасно, как будто никакой революции.
Так ничего ещё такого страшного.
Грабители разбежались, уже на виду их, завидев через площадь.
Забили склад досками. Поставил караул на час.
– А вы, Юрий Владимирович, смелый человек. Как это вы так сразу ко мне поехали? Действительный статский советник! Ведь вы же понимали, что похоже на авантюру?
Бубликову хорошо лежалось в этом кабинете, а через день-два он перейдёт в кабинет Кригера. Проснулся, переполнение довольный своими вчерашними действиями.
Одна настольная лампа всё время горела на столе: рваная ночь, звонки да вскоки.
Да было уже утро, скоро семь.
С другого дивана басовитый смешок Ломоносова:
– Взвесил, конечно.
– Ведь революция что могла сделать – уже всё и сделала: свалила правительство, захватила Петроград. А больше у неё нет сил ни на что. Вы видите, что делается с гарнизоном? Гарнизона сразу нет, остался сброд. Никакого отряда никуда выслать невозможно. И чем мы будем Иванова отражать – я не представляю. В Думе, вы видите, полная растерянность, ни руководства, ни решительности.
Он так по-настоящему не думал, но – проверить.
Ломоносов, так же помятый от лёжки одетым, как и Бубликов, рассматривал лепку на потолке:
