- С ветчиной, - подсказала негромко Чарити.
- Да, с ветчиной, - подхватил мистер Пексниф, - даже и в них заключается своя мораль. Смотрите, как быстро они исчезают! Всякое удовольствие преходяще. Даже еде мы не можем предаваться слишком долго. Если мы пьем много чая - нам грозит водянка, если пьем много виски - мы пьяны. Какая это утешительная мысль!
- Не говорите, что мы пьяны, папа, - остановила его старшая мисс Пексниф.
- Когда я говорю мы, душа моя, - возразил ей отец, - я подразумеваю человечество вообще, род человеческий, взятый в целом, а не кого-либо в отдельности. Мораль не знает намеков на личности, душа моя. Даже вот такая штука, - продолжал мистер Пекениф, приставив указательный палец левой руки к макушке, залепленной оберточной бумагой, - хотя это только небольшая плешь случайного происхождения, - напоминает нам, что мы всего-навсего... - он хотел было сказать "черви", но, вспомнив, что черви не отличаются густотой волос, закончил: - ...бренная плоть.
- И это, - воскликнул мистер Пексниф после паузы, во время которой он, по-видимому без особого успеха, искал новой темы для поучения, - и это также весьма утешительно. Мерси, дорогая моя, помешай в камине и выгреби золу.
Младшая мисс Пексниф послушно принялась мешать в камине, потом снова уселась на скамеечку и, положив на отцовское колено руку, прильнула к ней румяной щекой. Мисс Чарити придвинула стул поближе к огню, готовясь к беседе, и устремила взор на отца.
- Да, - произнес мистер Пексниф после краткого молчания, во время которого он, безмолвно улыбаясь и покачивая головой, глядел в камин, - мне опять посчастливилось достигнуть своей цели. У нас в доме в самом скором времени появится новый жилец.
- Молодой человек, папа? - спросила Чарити.
- Да, молодой, - ответил мистер Пексниф. - Ему представляется редкая возможность соединить все преимущества наилучшего для архитектора практического образования с семейным уютом и постоянным общением с лицами, которые, как бы ни были ограничены их способности и скромна их сфера, тем не менее вполне сознают свою моральную ответственность.
- Ах, папа! - воскликнула Мерси, лукаво грозя ему пальчиком. Точь-в-точь объявление!
- Веселая... веселая певунья! - сказал мистер Пексниф.
Тут кстати будет заметить по поводу того, что мистер Пексниф назвал свою дочку "певуньей", что у нее совсем не было голоса, но что мистер Пексниф имел привычку ввертывать в разговор любое слово, какое только попадалось на язык, не особенно заботясь о его значении, лишь бы оно было звучно и хорошо закругляло фразу. И делал он это так уверенно и с таким внушительным видом, что своим красноречием нередко ставил в тупик первейших умников, так что те только глазами хлопали.
