Чужой «газик» был уже рядом. Витька нахмурился. Спустя полсекунды и я разглядел, кто едет в машине.
— Надо на пост передать. — Витька включил рацию. — Говорит Восьмой…
«Газик» уже почти поравнялся с нами. Их волосатый шофер вдруг изменился в лице, снял руки с руля и дал по нашей машине очередь из автомата.
Витька прибавил газу.
— Вот суки, — сказал он.
Чеченцы развернулись и погнали за нами. Витька передал мне свой автомат:
— Умеешь?
— Приходилось. — Я высунулся из окна, вспоминая свой недолгий опыт общения с «калашниковым». К пистолету, знаете ли, привык. Я дал очередь по колесам, отлично понимая, что всю их ораву уложить будет сложнее, чем заставить их отстать.
Их «газик» никак не хотел отрываться, а теперь они стреляли уже почти все. Я успел заметить среди них русского, когда меня вдруг тряхнуло и машину резко повело к обочине. Я взглянул на Витьку — он лежал головой на руле, по лицу струилась кровь. Сзади раздался взрыв — чеченский «газик» полыхал огнем. Значит, я все-таки попал…
Наша машина перевернулась и покатилась с крутого склона.
Не знаю, сколько времени прошло, когда я очнулся. Скорее всего, не больше нескольких минут. Наш «газик» стоял всего в паре десятков метров от дороги, видимо, перевернулся раз и встал обратно на колеса. И видимо, Витька успел дать по тормозам. Я взглянул на Витьку — он не шевелился. Я попробовал подвигать конечностями — вроде все кости целы. Пульс у Витьки не прощупывался. Но он до сих пор продолжал улыбаться.
Я посмотрел на дорогу — там догорал чеченский «газик».
— Восьмой, Восьмой, — надрывалась рация. — Что у вас там?
— Говорит Гордеев, — ответил я. — Шофер погиб. Эти… боевики, кажется, тоже.
— Какой Гордеев? — орала рация.
«Ну „какой“, „какой“, — почему-то подумал я равнодушно. — Гордеев, Юрий Петрович, хомо сапиенс обыкновенный…»
Я сам довел машину до Чернокозова — мы были уже не очень далеко от него. Тело переложил на заднее сиденье, накрыв одеялом, которое обнаружил в салоне. А в изоляторе меня первым делом подвергли допросу — как все произошло и не заметил ли я чего-нибудь странного. Как будто меня каждый день чеченцы расстреливают, а в этот раз как-то по-другому, нежели обычно. Допрос этот был, разумеется, не первый в моей жизни, но так я к ним и не привык за долгое время, причем не люблю как быть допрашиваемым, так и допрашивать. Так или иначе, в Чернокозове мне пришлось пережить еще несколько неприятных минут.
Ну а потом мне с самым невинным видом сообщили, что машина отсюда в Грозный уезжает через час и если у меня здесь какие-то дела, то нужно с ними поторапливаться, потому что следующий шанс уехать представится не раньше чем через пару дней. Меня это, конечно, не устраивало. К счастью, протоколы допросов Магомадова я нашел очень быстро, но просмотреть их на месте не успел.
