Володя запер калитку и повел ее во двор, обняв за плечи.
— Я им устрою! Они все у меня сядут. Пора уже навести порядок в станице. Попомнят они еще Поречного, не раз попомнят! — голос его срывался от ярости. Руки дрожали, когда он пытался прикурить. Спички ломались одна за одной и он в бешенстве сунул коробок в карман.
Дома Володя рухнул на диван и нахмурился, надолго замолчав.
Лена поняла, что у дяди Володи возник план и только молилась, чтобы он не опоздал.
Лиля остервенело торговалась с таксистом и все-таки выторговала у него двести рублей. Он согласился довезти ее на Кабельную за четыреста. А сначала требовал шестьсот. Она знала, что стоит отойти метров на двести от вокзала, и бомбила довез бы ее и за триста. Но когда вокруг сумки, рук не хватает, а дети ноют и норовят броситься под колеса проезжающих машин, боязно даже сойти с тротуара, не то, что выходить на проезжую часть.
— Бога ты не боишься, — стала укорять она таксиста, когда сумки наконец были водворены в багажник, а дети сидели на заднем сидении с хмурыми невыспавшимися мордахами. Ехали сутки, на перекладных, в вагоне всю ночь гуляла какая-то подвыпившая компания, из их разговора она поняла — отмечали завершение удачной сделки. Пробовали и ее пригласить на свой праздник жизни, но Лиля только презрительно смотрела на этих русских, которые каждое дело сопровождают немеренным возлиянием, а потом бахвалятся друг перед другом, и за каждым словом — мат перемат… Таксист хмыкнул и ничего не ответил. Врубил магнитолу и слушал какие-то дебильные разговоры радиоведущих. Те соревновались в остротах, да таких, что прямо уши вяли. Время от времени в эфире раздавался неожиданный мужской хохот и у Лили заходилось сердце. Уж очень этот хохот напоминал ей голос давно умершего брата. Как будто радио передавало ей привет с того света.
Таксист высадил их у подъезда, небрежно побросав сумки на асфальт, и уехал под очередной взрыв хохота ее умершего брата. У подъезда сидели двое — невысокий парень внимательно поглядел на прибывших, парень повыше взглянул мельком. Оба одновременно встали и направились к Лиле. Ей почему-то стало не по себе.
— Гражданка Ахметова? — поинтересовался невысокий и раскрыл перед ней красные корочки служебного удостоверения. Она толком и не рассмотрела, какого учреждения. И так ясно, что милиция.
— А что вам нужно? — почему-то враждебно спросила она, хотя раздражения они у нее не вызывали, скорее неясное опасение.
