Когда Лена увидела знакомую фигуру Турецкого, который отделился от ворыпаевских и медленно направился к вагону, сердце ее заколотилось и она едва подавила в себе желание вскрикнуть. Вот он, момент, которого она ждала со вчерашней ночи, много раз представляя, как спасает человека, нарушившего ее покой.
Турецкий шел не спеша, словно под принуждением. И когда Лена посмотрела в окуляр бинокля за его спину, увидела, как один из ворыпаевских нацелил свой пистолет в спину Турецкого. Вот ото что! Значит, Саша знает, что если не пойдет к вагону, в него могут выстрелить. А если что-то пойдет не так, в него все равно могут выстрелить. Лена держала на мушке ворыпаевского, а сама бросала быстрые взгляды на Турецкого. Она видела, как он постучал в дверь, потом еще раз. Турецкий нерешительно топтался у вагона, дверь не открывалась. Она опять взглянула в прицел на ворыпаевского и увидела, что он вскинул руку. Не раздумывая, Лена выстрелила в него и тот рухнул на землю. Ворыпаевские загалдели, стали озираться по сторонам. Со стороны казачков тоже началось движение. Ворыпаевские с опозданием заметили их и в то время, когда они сорвались с места, и стреляя на ходу в казачков, кинулись к вагону, пытаясь их опередить, казачки, съезжая с насыпи в машинах, открыли стрельбу прямо из окон. Стрельба поднялась такая, что Лена, оглушенная, на мгновение даже закрыла ладонями уши и пригнулась. А когда подняла голову, Турецкий исчез. Она завертела головой и стала лихорадочно шарить взглядом по местности. На земле уже валялось несколько раненых или убитых — Лена понять не могла. Она только молила Бога, чтобы среди них не оказался Турецкий. На ее глазах рухнул Куренной, и по его неестественно застывшей позе Лена поняла, что тот убит. Клест, рванувшийся сначала к Куренному, отпрянул и стал отчаянно отстреливаться с обеих рук. Лена в кустах чуть не плакала, потому что не знала, что теперь делать. Она боялась вылезать из кустов, но в то же время ее ужасала мысль о том, что Турецкий лежит среди тел на земле, возможно — ранен, а она ничем не может ему помочь. Ей только и остается, что смотреть через прицел на развернувшийся у вагона настоящий бой.
В разгар стрельбы послышался шум подъезжающих машин. Лена встрепенулась и повернула голову, вставать она все еще боялась, опасаясь стать мишенью для случайной пули.
— Наконец-то, — облегченно вздохнула она, увидев два милицейских УАЗика. Вот и начальник милиции Шкурат решил приступить к исполнению своих обязанностей. Окно головного УАЗика приоткрылось. Оттуда высунулась голова Шкурата с рупором мегафона и его голос, многократно усиленный, перекрыл беспорядочные звуки стрельбы:
