Есть ведь еще и незаурядные родственники. У Брюкнера — отец; вот уже пятьдесят семь лет (после Нюрнбергского процесса) Брюкнер убеждает всех и вся, что он сирота. У Бондаренко — двоюродный брат Леонид Гришин по прозвищу Леопольд. Борис Мефодьевич вообще никогда о нем не упоминает.
Леопольд, конечно, не военный преступник, так, отсидел несколько раз по молодости: за хулиганство, за кражу, за мошенничество; с одной стороны, с кем по молодости не бывает, с другой — зачем такое родство выпячивать? Зато в 1996-м неожиданно стал Леопольд уважаемым человеком, зачастил в Киев, на короткой ноге с премьер-министром был, но и тогда Борис Мефодьевич никаких родственных чувств не выказал. Почему — бог его знает. Одни умные люди говорят: дескать, еще в детстве кошка между ними пробежала; другие — что кошка тут ни при чем, просто Борис Мефодьевич — человек основательный, а Леопольд — выскочка, только и жди от него подвоха; а третьи все, как всегда, сводят к мистике. Якобы чуял Бондаренко своим нечеловеческим нюхом, что жизнь на Украине нестабильна и не всякий премьер повторяет судьбу предыдущего. Один стал президентом, значит, следующему быть эмигрантом, а в эмиграции — подсудимым, за компанию со всеми, кто на короткой ноге вокруг него пританцовывал, причем, чем короче была нога, тем длиннее срок. Американская Фемида с американской самонадеянностью взялась взвешивать на своих аптечных весах деяния Леопольда на родине. Весы заколебались: то уже богиня правосудия склонялась придать ему статус политического беженца, то — тройное пожизненное! В общем, американцам стало не до Леопольда: если у Фемиды весы сломаются, это ж какой будет прецедент! Весы насильно остановили в промежуточной точке и вынесли компромиссный вердикт: десять лет за создание организованной преступной сети на территории Соединенных Штатов.
Вот тут-то Борис Мефодьевич, как честный человек, вспомнил про непутевого кузена и протянул ему в тюремную камеру руку помощи. Некоторые злопыхатели, правда, и здесь углядели конъюнктурный мотив: мол, на Украине теперь совсем другой политический климат и небольшой тюремный срок уже не считается несмываемым пятном на биографии, а как бы даже наоборот: раз отсидел человек, значит, жизнь знает не понаслышке, нынешний премьер вон, говорят, тоже… Короче, беспочвенный навет. Конъюнктурщина и Бондаренко — понятия несовместимые, как Бондаренко и футбол. И как бы ни относился Борис Мефодьевич к Леопольду, не мог же он остаться безучастным, когда гибнет родной человек! А Леопольд столько отмотал и при советской власти, и в незалэжной Украине, что в американских застенках ему одна дорога — сгинуть со скуки. И Борис Мефодьевич позаботился, чтобы он не сидел сложа руки. По счастливому совпадению непутевый папаша Брюкнера на старости лет забыл всякую осторожность и зачастил из Бразилии в Соединенные Штаты организовывать собственный футбольный бизнес со своим молодым приятелем Джимми. Брюкнер очень разволновался: за родителем нужен глаз да глаз, но кому доверишь такое щекотливое дело? Оказалось, есть кому…
