Вячеслав Иванович сказал, чтобы Филя немедленно их привозил, причем лично, а не смел, как это обычно делает Денис, отправлять в отсканированном виде по Интернету. Тоже завели, понимаешь, моду, ленятся задницу от стула оторвать.
Филя съездил на Петровку, отдал снимки. После чего отправился в Фили, где тихо-мирно уже который год на пенсии проживал один его старинный знакомец.
Филя надеялся, что облегчить розыск приятелей Раптора может татуировка, которую видел Гарринча. Если только она воровская, то это может сузить поиск.
Дело в том, что воровские татуировки — это одновременно и «паспорт», и «досье», и «орденские книжки», и «грамоты», и «эпитафии» конкретного человека. Не посвященный в тайный смысл воровских татуировок воспринимает их как хаотический, случайный набор знаков. В действительности же тело представляет собой уже отнюдь не разрозненный набор знаков языка тату, а некое целостное смысловое послание.
И был человек, который хорошо в этом разбирался.
Иван Трофимович Гальцев, заслуженный московский криминалист, ныне пребывал в отставке. И поскольку большая часть его карьеры пришлась на те времена, когда научно-технический прогресс еще не столь могущественно вмешался в криминалистическую науку и не было в ней сегодняшних узких специализаций, то был Иван Трофимович на все руки мастер, но главным его коньком являлись татуировки. Никто другой не был в той же мере осведомлен о русской воровской традиции в этой области изобразительного искусства.
Филипп Агеев был неплохо знаком с Гальцевым и обращался к нему в затруднительных ситуациях, равно как и прочие сотрудники детективного агентства «Глория». Гальцев с удовольствием помогал, его знания и картотеку не мог заменить никакой компьютер. Даже Макс относился к старику с пиететом. Обычно Гальцев начинал свою аналитическую работу с фразы: «Язык татуировок — это колоссальный набор символов и передаваемые в устной традиции правила их сочетания и чтения». Это было нечто вроде ритуала.
— Иван Трофимович, срочное дело, — затарахтел Филя вместо обычных своих приветственных шуток-прибуток. И Гальцев тут же увидел по его лицу, что дело обстоит именно так. А еще Гальцев увидел кое-что, что сам Филя в спешке несколько упустил из виду: а именно то, что он чертовски голоден. В самом деле, ничего ведь во рту не было с самого утра, если не считать коктейля этого ненормального Гарринчи.
Гальцев впихнул Филю на кухню. Иван Трофимович был отменным кулинаром, он много экспериментировал, отдавая, впрочем, предпочтение русской кухне. Сегодня он без устали лепил пельмени, как чувствовал: теперь вот было кому их поглощать. У Ивана Трофимовича от этого мигом поднялось настроение, он знал, что, несмотря на свои скромные кондиции, едок Филя отменный. И Гальцев засуетился у плиты.
