Наконец Антон Павлович не выдержал. Он прижал ладонь к груди, придал своему лицу выражение невыносимого страдания и сказал голосом слабым и ломким, как березовый прутик:
— Простите, господа, но мне что-то не по себе. Не могли бы мы отложить наш разговор до лучших времен? Боюсь, что я еще слишком слаб для обстоятельной беседы.
Райский посмотрел на Гафурова.
— Вы задали несколько вопросов и получили несколько ответов, — учтиво сказал он. — Учитывая состояние здоровья моего клиента, я думаю, что для первого допроса этого вполне достаточно.
Гафуров медленно покачал головой.
— Я так не думаю, — возразил он. — Но, учитывая состояние здоровья вашего клиента, готов отложить продолжение допроса до лучших времен. — Он встал со стула, одарил Ласточкина еще одним пристальным взглядом и с усмешкой сказал: — Поправляйтесь, Антон Павлович. Вы нам очень нужны.
Ласточкин побледнел. Гафуров, удовлетворившись этим, повернулся и направился к выходу. Покидая палату, он громко хлопнул стеклянной дверью, заставив Ласточкина вздрогнуть.
— Каков подлец, — простонал Антон Павлович, как только дверь за следователем закрылась. — Ему бы только в гестапо работать.
— Да уж, — уклончиво отозвался адвокат. — Сложный человек. Впрочем, в Генпрокуратуре простых не держат. — Райский посмотрел на бледного Ласточкина, покачал головой и добавил: — Вы плохо выглядите, Антон Павлович. Я позову врача.
3. Изюм из булочек
Арест бизнесмена Ласточкина насторожил Александра Борисовича Турецкого. Его не покидало ощущение, что вся эта история, лихо закрученная прокуратурой и активно раздуваемая прессой, шита белыми нитками. Этим он и поделился с женой за ужином.
Ужинали они в маленьком китайском ресторанчике, который открылся неподалеку от их дома и куда жена Ирина любила захаживать — иногда просто для того, чтобы выпить чашку зеленого чаю.
— Ты посмотри, какой здесь колоритный зал! — восхищенно говорила она мужу, оглядывая многочисленные ширмочки и огромные веера, развешанные по стенам. — Такое чувство, как будто мы за тысячу километров от дома. А дом-то — вон он, совсем рядом!
В ответ Александр Борисович скептически пожимал плечами. Он не разделял восторгов жены. Он предпочитал ужинать дома. Борщ, пельмени, жареная курочка, котлеты и макароны с подливкой — простая домашняя кухня нравилась «важняку» гораздо больше здешней экзотики.
— Ни за что на свете не стану есть еду, которая называется «сычуанской», — сердито отзывался он. — Меня от одного названия мутит.
