— Может быть.
Ляля грустно улыбнулась:
— Он не хочет со мной встречаться. Думает, я сильно расстроюсь, когда увижу его в этой… клетке. Передайте ему, пожалуйста, что я его люблю и жду.
— Обязательно передам, — пообещал Турецкий.
Он встал с кресла. Ляля залпом допила джин и поднялась вслед за ним. Прощаясь, Турецкий всучил Боровской свою визитку и сказал:
— Если Генрих Игоревич все-таки захочет с вами встретиться, убедите его, что лучшее в его положении — рассказать всю правду. Другого выхода нет. Кстати, номер вашего домашнего телефона я знаю. А номер своего мобильника вы мне не сообщите? На всякий случай.
— Пожалуйста, — пожала плечами Ляля. — Запоминайте, он легкий. Оператор у меня тот же, что и у вас. И сам номер легко запомнить. Первые три цифры — год рождения Генриха. Четыре другие — дата начала Второй мировой войны.
Ляля продиктовала номер — он и впрямь оказался несложным.
Покидая квартиру, Турецкий сказал:
— Если что — звоните.
Ляля молча кивнула. На том они и распрощались.
7. «Важняк» Гафуров
Пообедать Александр Борисович решил в армянском кафе. Здесь подавали удивительно вкусный шашлык и не заставляли клиентов ждать дольше положенного.
Турецкий уже вонзил зубы в мягкий, сочный кусок мяса, когда за его столик подсел невысокий чернявый мужчина с желтым, вытянутым к середине лицом, придающим ему сходство с грызуном. Это был следователь Генпрокуратуры Эдуард Гафуров.
— Александр Борисович, наше вам с кисточкой! — поприветствовал Гафуров Турецкого, улыбаясь ему во все тридцать два зуба, один из которых был золотым.
— А, привет, — ответил Турецкий, без особого, впрочем, энтузиазма. — Наконец-то ты объявился. Два дня тебя ищу.
Гафуров, продолжая ухмыляться, кивнул:
— Сам ведь знаешь — срочное дело в Питере. Как шашлычок? Не пережарен?
— В самый раз, — ответил Турецкий.
Гафуров повернулся, облокотившись локтем на спинку стула, поискал глазами официанта и, заметив, подал ему знак рукой. Затем снова повернулся к Турецкому:
— Слышал, ты занимаешься Боровским. Как он, не бузит?
— В каком смысле? — сухо спросил Турецкий.
Гафуров пожал плечами:
— Ну знаешь ведь этих олигархов. Чуть что — сразу вопят: «Помогите, обижают, свободу душат!»
— Нет, Боровский не вопит.
К столику подошел официант, принял заказ и удалился. Гафуров положил руки на стол, сложил их замочком и с улыбкой (которую, должно быть, сам он считал обаятельной) спросил:
— Ну так о чем ты хотел меня расспросить?
— Ты уже месяц ведешь дело Боровского, — сказал Александр Борисович, отодвигая блюдо с недоеденным шашлыком (аппетит при виде желтой физиономии Гафурова у него пропал напрочь). — Я ознакомился с материалами, но мне хотелось бы узнать твое личное впечатление. Ну и мнение, конечно.
