Парень заерзал на сиденье, скорчив болезненную мину. С упреком посмотрел на Турецкого и сказал:
— Руки бы развязали. Больно ведь. Я уже пальцев почти не чувствую.
— Придет время — развяжу, — неумолимо ответил Александр Борисович. — А ты давай рассказывай дальше. Что еще ты сделал для своего нового хозяина?
Парень заметно приуныл и продолжил тихим, обиженным голосом:
— Кроме сегодняшней истории, ничего. Он долго не объявлялся. А вчера позвонил и говорит: «Есть, говорит, такой следователь — Турецкий. У него сейчас машина сломана, поэтому он домой от метро пешком ходит». Ну вот. Потом объяснил мне про эту арку. Сказал, что это очень удобное место, рядом с вашим подъездом.
— Он тебе описал мою внешность?
— Да. И еще фотку прислал.
— Как?
— Да по телефону. Вы у меня трубу забрали. Посмотрите там в памяти.
Александр Борисович достал из кармана телефон парня и пощелкал по кнопкам. На экране всплыло его собственное лицо. Снят он был где-то на улице, почти в движении, однако снимок был довольно отчетливым. Да и одет на снимке Турецкий был в то же пальто, что и сегодня. В общем, узнать можно было легко. Турецкий нажал на кнопку, чтобы узнать номер отправителя, но обратного телефона не было.
— Я тоже пытался узнать, с какого номера он кинул эту картинку, — объяснил парень. — Но у него, видимо, блокировка. Антиопределитель, или как он там называется.
— Ты должен был меня убить? — спросил Турецкий.
Парень едва заметно усмехнулся:
— Обижаете. Я ведь не мокрушник. Мы с ним сразу договорились, что никаких мокрых дел. Он сказал, чтоб я хорошенько пересчитал вам кости. Он сказал, что действовать нужно осторожно и решительно, но… — парень вздохнул. — Но я вас недооценил.
— Это точно, — подтвердил Турецкий. — А по телефону угрожал мне тоже ты?
— По телефону? Вам? — Парень удивленно поднял брови. — Когда?
Александр Борисович небрежно махнул рукой:
— Ладно, не важно. — Затем внимательно посмотрел на парня и вдруг спросил: — Ты ведь, кажется, сказал, что не знаешь своего хозяина?
Парень покачал головой:
— Нет.
— И имени своего он тебе не называл?
— Да нет же!
— Тогда почему ты назвал его Соха?
Парень уставился на Турецкого, но затем, ухмыльнувшись, качнул головой:
— А, это? Это он мне сам сказал. Чтоб, значит, я его Сохой называл. Я его спросил: как мне, говорю, вас называть? Как к вам обращаться? Он засмеялся и отвечает: «Зови меня Соха. Меня так в детстве во дворе дразнили». Ну вот.
— В детстве, значит. — Александр Борисович задумался. — Интересно… Ладно, голубь, пора ехать. Думать будем позже.
