Он зашагал к ванной, но по пути споткнулся об тапок и чуть не растянулся на полу во весь свой весьма немалый рост. Чтобы не упасть, ухватился за тумбочку и — вот незадача! — смахнул с тумбочки мобильный телефон.
Турецкий поднял телефон и убедился, что тот работает.
— Хорошо начинается утро, ничего не скажешь, — усмехнулся Александр Борисович, с удовольствием ощущая, что все эти мелкие неприятности никак не сказались на его настроении. Оно по-прежнему было безоблачным.
Проверяя, все ли в порядке с телефоном, Турецкий машинально нажал пальцем на кнопку последних вызовов. И также машинально посмотрел на окошечко дисплея.
Улыбка медленно сползла с его губ. Он еще несколько раз нажал на кнопку, и с каждым нажатием лицо его становилось все мрачнее и мрачнее.
…
Плетнев 18.05
Плетнев 20. 03
Плетнев 21. 10
Плетнев 8.01
Три звонка вчера вечером, один — сегодня утром. Что все это значит? Какого черта?
Прощай, цыганка Сэ-эра…
Были твои губы
Сладкими, как вино…
— донесся с кухни мягкий голос жены. Она любила напевать, хлопоча у плиты.
Турецкий хмуро смотрел на телефон. Потом вызвал окно смс-сообщений. И снова Плетнев. Александр Борисович пару секунд раздумывал, стоит ли раскрывать сообщение. Потом решительно нажал на кнопку.
Ира, подумай над моим предложением. Я буду ждать.
Александр Борисович перечитал сообщение несколько раз. Пальцы его словно свело судорогой, губы побелели. Он повернул голову в сторону кухни. Жена продолжала напевать, и голос ее звучал прекрасно:
Прощай, цыганка Сэ-эра…
Были твои губы…
— Сладкими, как вино, — машинально повторил Турецкий и снова посмотрел на окошечко дисплея. Ему нестерпимо захотелось разбить телефон о стену, но он сдержался. На сердце снова лег камень, и тень от этого камня упала на лицо бывшего «важняка». Губы его презрительно искривились. В серых глазах заполыхал огонек злобы.
— Саня! Ты уже встал? Иди скорей завтракать! — позвала с кухни Ирина.
— Сейчас, — хмуро отозвался Александр Борисович.
Он заблокировал телефон и швырнул его на тумбочку.
Есть не хотелось. Разговаривать не хотелось. Жить не хотелось. В душе опять заворочалась тяжкая и уже привычная тоска.
Александр Борисович шагнул к бару, взял с полки бутылку водки, отвинтил крышку и сделал пару глотком прямо из горла.
— Саня, что ты делаешь? — раздался у него за спиной голос жены.
Турецкий обернулся, посмотрел на нее тяжелым взглядом, отвернулся и снова отхлебнул.
— Зачем? — тихо спросила она.
Александр Борисович пожал плечами.
