Она мучилась еще несколько секунд, и, наконец, прикурила. Спрятала зажигалку в карман куртки, посмотрела на Плетнева и улыбнулась.
— Видишь, справилась сама. Ты, Антон, меня явно не дооцениваешь.
Плетнев тоже улыбнулся. Из окна музыкальной школы послышались детские голоса, затем кто-то бряцнул по клавишам пианино и весело засмеялся. Остальные дети подхватили его смех. Взгляд Ирины стал теплым, облачным и задумчивым.
Плетнев смотрел не на окна, он смотрел на Ирину. Видно было, что он хочет что-то сказать, но не знает, как начать. Наконец, Антон решился.
— Мой сын любит тебя больше, чем любил свою мать, — сказал он.
— Он тянется ко мне, — сказала Ирина. — Обычно в таких ситуациях говорят, что ребенку не достает женской ласки. Возможно, это и так.
— Я все жду, когда же он назовет тебя «мама», — сказал Плетнев.
— Он пытался. Но я сделала ему внушение.
— Правда?
— Правда. Он очень ласковый мальчик. Даже моя Нина не была в его возрасте такой.
Плетнев усмехнулся. Ирина посмотрела не него и заметила:
— Тебе, Антон, пора жениться. Ребенку нужна мать. И не чужая тетя, как я, а настоящая. Такая, чтобы всегда была рядом.
— Ближе тебя у него никого нет, и вряд ли когда-нибудь будет, — возразил Плетнев. Он помолчал, о чем-то напряженно думая, потом сказал: — Я, конечно, могу ошибаться, но… По-моему, Александр Борисович этого не одобряет.
Ирина подняла на него удивленный взгляд:
— Чего не одобряет?
— Того, что ты так много времени проводишь с моим сорванцом. Вы ведь с ним и по вечерам, и на выходные.
Ирина фыркнула.
— Чепуха. Саня прекрасно относится к твоему сыну. Он любит его так же, как я. Просто он сдержан в проявлении эмоций, но мужчина ведь и должен быть таким.
— Вовсе не обязательно, — сказал Плетнев. — В последнее время Турецкий уж слишком суров. Я даже забыл, когда он в последний раз улыбался.
— У него сейчас трудный период.
— Может быть, — согласился Плетнев. — Но это «трудный период» слишком сильно затянулся.
Ирина выпустила облако дыма, затушила сигарету о железную стойку ворот и бросила ее в урну. Порыв ветра разметал ее волосы. Плетнев все это время смотрел не нее и вдруг не выдержал, схватил руки Ирины, поднес их к своим губам и принялся целовать.
Ирина не возражала и не пыталась вырвать руки. Она молча и удивленно смотрела на Плетнева.
— Тебе с ним плохо, — хрипло говорил Плетнев. — Он мучает тебя. Ты должна от него уйти.
Ирина покачала головой и тихо сказала:
— Нет. Не должна.
— Он не любит тебя, — продолжал хрипло шептать Плетнев. — Он тебя не ценит. Он вообще никого не любит. Брось его.
