— Поганая работа, — проговорил Плетнев, словно прочел мысли Турецкого. — Слава Богу, сегодня закончу, — со вздохом добавил он.
— Заканчивай, — кивнул Александр Борисович. — Третью Марину я «пробью» сам. Данные-то они пришлют?
— Да, по электронной почте. Думаю, должны уже прийти.
Плетнев пощелкал по кнопкам клавиатуры.
— Ага, есть, — проговорил он и послал текст в печать. Тихо заработал принтер, и несколько секунд спустя из него выползли два листка.
— О, тут и портретец имеется, — усмехнулся Турецкий, вынимая листки. — В принципе определенное сходство с нашей Мраиной есть. Но тут совсем еще девочка. Взгляни! — Александр Борисович передал портрет Плетневу.
Тот взял листок, бросил взгляд на портрет и, сдвинув брови, сказал:
— Да, похожа. Нашей Марине тридцать один, Марине из списка — двадцать шесть. А тут совсем еще ребенок. Снимок очень старый.
— Откуда он вообще?
— Из уголовного дела, — усмехнулся Антон.
— Что ты говоришь! И за что ее?
— Угнала с дружком машину десять лет назад. По малолетке судить их не стали. Провели воспитательную работу и отпустили. А снимочек вот остался.
— Значит, девица боевая, — тихо проговорил Александр Борисович, задумчиво почесывая ногтем переносицу.
— Выходит, так. Кстати, что будем делать, если это она?
— Ну ты спросил, — усмехнулся Турецкий. — Попросим ее подъехать в «Глорию» и устроим очную ставку с Людмилой Шиловой. Если эта Марина — «та самая», то свою работу мы сделали.
— А если она не захочет?
— Чего не захочет?
— Не захочет ехать. Пошлет нас куда подальше и захлопнет дверь перед носом.
— Ну, думаю, в этом случае достаточно будет и фотографии, — пожал плечами Турецкий. Достал из кармана сигареты и недовольно пробормотал: — Занимаюсь черт знает чем. Просто детский сад какой-то.
— Да, но Шилова неплохо заплатила, — заметил Плетнев, несколько виновато поглядывая на своего старшего коллегу. Он понимал, насколько это глупо, когда такой человек, как Александр Борисович Турецкий, вынужден делать работу, с которой справился бы и простой участковый.
— Думаю, за пару дней мы это дело закроем, — добавил Плетнев, глядя на то, как Турецкий прикуривает. И, не зная, что еще сказать, вяло поинтересовался: — Как твоя нога?
— Нормально нога, — ответил Александр Борисович.
— А как… Ирина Генриховна?
— Еще лучше, чем нога, — съязвил Турецкий. — Заезжай на чай с плюшками, пообщаешься. Кстати, чего это ты ее называешь по отчеству? Вы ведь, кажется, давно по-простому.
— Не знаю, как-то машинально получилось, — пробубнил Плетнев. — По старой памяти.
