Курт, так и замерший у окна, где застало его явление крылатой девы, оторопело смотрел, как на стенах разворачиваются невесть откуда взявшиеся постеры с детскими фотографиями и крупными надписями: «Благотворительная помощь детям-сиротам – долг каждого»; «А что ты сделал для подшефного детского дома?», «Навести сироту – помоги своей совести!». В углу, на стеллаже, полки которого прежде были заняты касками и штыками солдат вермахта (результат «черных» раскопок на местах боев), появились плюшевые мишки и зайки.
– В целом неплохо, креативненько так. На первое время сойдет, – одобрила свои преобразования девица. – Доработаете потом интерьерчик по своему вкусу. Но чтобы мне никаких кровавых призывов! Ни-ни! Заскочу как-нибудь на огонек, проверю. А пока до свиданьица, мальчики, недосуг мне тут рассиживаться. И вы делом займитесь!
Девица шевельнула крыльями и исчезла. Даже не в окно вылетела, а просто ввинтилась в воздух и растаяла.
Еще несколько минут в комнате стояла звенящая тишина. Потом раздался грохот: Курт, слишком много переживший за последние часы, свалился в обморок.
– Ну началось. – Ганс, вновь обретя голос, с трудом разлепил пересохшие губы.
Мысль была не оригинальная, началось все это, собственно говоря, не сейчас. Надо было бы добавить что-нибудь внушительное, чтобы в такой непростой момент подтвердить свое положение безусловного лидера, но… на этот раз никто из единомышленников не пожелал выслушивать экспромты своего вождя. Партайгеноссен почти одновременно вскочили и, с шумом раскидывая стулья, устремились к двери. Вскоре Ганс остался в обществе поверженного Курта и дитей-сирот, смотревших на него с плакатов, наколдованных чертовой девкой.
Говорить что-нибудь внушительное было некому. Тем более внутренний голос подсказывал, что ничего не началось, напротив, все начатое стремительно и бесславно завершилось…
– Боюсь, мой рассказ покажется тебе долгим и путаным, дорогая, – начала тетушка. – Но, надеюсь, ты найдешь силы, чтобы меня выслушать. Мне необходимо поговорить с тобой по душам.
Однако задушевная беседа двух родственниц началась с короткой стычки.
– Мне никогда не нравилась твоя бабушка Маргарита, – заявила хозяйка дома, – и я уверена, что этот брак погубил моего несчастного брата.
Маргарита-младшая, успевшая полюбить покойную бабушку, хотя в силу обстоятельств знала ее не так уж и долго, тут же оскорбилась и сочла нужным заявить:
– А я нахожу ее замечательной женщиной.
