Я вернулся в кабинет окончательно сбитым с толку. Может быть, никаких костей не было вовсе? Но как же не было, когда я сам их нашел и принес в дом? Единственное возможное объяснение, каким бы искусственным оно ни выглядело, заключалось в том, что кости были не такими прочными, как мне показалось, и после кратковременного пребывания на открытом воздухе превратились в пыль. Но в таком случае хотя бы эта пыль должна была остаться! Между тем, я прекрасно помнил, что мешковина была совершенно чистой.
Разумеется, я не мог обратиться к властям с такой сказкой меня бы просто посчитали за сумасшедшего. Но ничто не могло помешать мне навести справки, а потому я поехал в Данвич, где из чувства противоречия первым делом зашел в магазин Уэтли.
Увидев меня, Тобиас осклабился. «Ничего я вам не продам!» предупредил он меня прежде, чем я успйл раскрыть рот. Потом он повернулся к другому посетителю пожилому субъекту неряшливого вида и нарочито громко произнес:
— Вот он, этот самый Бишоп! Сказанного было достаточно для того, чтобы субъект поспешно ретировался.
— Я хочу задать вам один вопрос, начал я.
— Валяйте!
— Я хотел узнать, нет ли на берегу реки за старым мостом какого-нибудь кладбища?
— Не слыхал о таком. А что? — спросил он с подозрением.
— Да нет, ничего, ответил я. Просто то, что я там нашел, заставило меня предположить, что где-то рядом есть кладбище.
Глаза хозяина сузились и заблестели. Он закусил нижнюю губу. Потом он вдруг побледнел, как полотно, и прошептал:
— Кости! Вы нашли кости!
— Я ничего такого не говорил, возразил я.
— Где вы их нашли? потребовал он не терпящим возражений тоном.
Я развел руками и показал ему ладони.
— Как видите, никаких костей у меня нет, сказал я и вышел из лавки.
Я направился к небольшой церквушке, которую приметил в переулке по пути в магазин. Обернувшись, я увидел, что Уэтли запер его и теперь торопливо удалялся вниз по центральной улице вероятно, с тем чтобы повсюду рассказать о тех подозрениях, которые он мне только что высказал.
Надпись на почтовом ящике оповещала о том, что местного священника зовут Эйбрэхэм Даннинг… Он как раз оказался дома и сам открыл мне дверь 'этакий пухлый коротышка с румяными щечками и очками на носу. На вид ему было лет шестьдесят пять. Как бы в возмещение того морального ущерба, который я понес в лавке Уэтли, мое имя ровным счетом ничего ему не сказало.
Я с ходу предупредил его, что пришел навести кое-какие справки.
— Я к вашим услугам, мистер Бишоп, произнес он, как только мы очутились в комнате для гостей, служившей ему, вероятно, и в качестве кабинета.
