Анфиса. Вы сами оттолкнули их.
Федор Иванович. Ах, оставьте! Это должно было случиться. Я не могу вместиться в ту щель, которую они оставили мне. Я не могу!
Анфиса. Вы оскорбили их.
Федор Иванович. Я не виноват! У тех, кто хочет много, свои законы. Я не виноват. Но все же мне больно, и мне их жаль… и одиночество пьёт мою кровь. Помоги мне, Анфиса! Ты так же одинока — помоги мне, Анфиса! Дай, чтобы в моей руке я почувствовал другую, сильную, смелую, правдивую руку. Дай! (Хватает Анфису за руку.) Анфиса. Оставьте меня! (Вырывает руку.) Что с вами сделалось, Федор Иванович? Вы стали… грубы.
Федор Иванович. Я люблю вас.
Анфиса. Нет, вы просто стали грубы. Ещё вчера… такой мягкий… благородный… вы показались близки мне, как женщина. Ведь вы плакали вчера, когда я играла… Да, да, как женщина.
Федор Иванович. Я плакал от любви к тебе, Анфиса, а сегодня… Ах, Боже мой! Без шапки, по колена в снегу, я бегал и звал её — звал её, — а она сидела там — в углу — с этим ничтожеством. Как вы смели!
Анфиса. Вы становитесь неприличны, Федор Иванович! Я завтра уезжаю.
Федор Иванович. Скажи мне: да. Выйди к ним ко всем и скажи, что любишь меня.
Анфиса. Завтра я уезжаю.
Федор Иванович. А я один?
Анфиса. С вами останется жена.
Федор Иванович. Плохая шутка, Анфиса Павловна.
Анфиса(гневно). Ах, Боже мой! Да поймите же вы, что я просто, что я просто — не люблю вас.
Федор Иванович(устало и покорно). Да? Так вот как, значит. Хорошо! Ну, так уходите же — чего же стоите, разве вы не все сказали? Что вы так смотрите на меня — я вам противен? Быть может, жалок? Ну? Разве вы не все сказали?
Анфиса(коротко). Все.
Быстро уходит. Федор Иванович несколько раз проходит по комнате, останавливается, думает о чем-то, сально вздыхает и, окинув комнату быстрым взглядом опомнившегося человека, хочет уходить. Но вспоминает — и, подойдя к самому креслу бабушки, продолжительно и строго грозит ей пальцем.
Федор Иванович. Молчи.
Спицы в руках бабушки заметно дрожат. Федор Иванович уходит. Из-за ширмы появляется бледная, растерянная Александра Павловна, торопливо застёгивает крючки на лифе и как-то нелепо, словно слепая, тычется в углы.
Александра Павловна. Ах, Боже мой! Что же это, бабушка. Как же мне быть, если он догадается, я была здесь и все слышала. Что я ему скажу? Он не поверит; что я нечаянно. Молчи, бабушка, молчи! Бабушка, милая бабушка, у меня ноги подгибаются, я упаду сейчас, бабушка…
Вбегают очень весёлые Ниночка и гимназист Петя.
