Федор Иванович. Ложь!
Анфиса. Федя, пожалей меня. Одну минуту… минуточку…
Федор Иванович(идёт). Ложь!
Анфиса(в исступлении). Федор, если ты уйдёшь, я сейчас убью себя.
Федор Иванович. Этим ядом, что на пальце? Ложь, ложь, ложь!
Идёт не оглядываясь, к двери. Анфиса следует за ним, тянется к нему руками, но не смеет коснуться.
Анфиса. Федя… Федор… Это безбожно! Пожалей меня… я умираю. Федя, неужели ты оставишь меня?
Федор Иванович молча открывает двери кабинета, молча отстраняет от себя Анфису и уходит. Щёлкает ключ.
Анфиса(падая на колени перед глухою дверью). Федя, Федя, пожалей ты меня. Этого не может быть. (Тихонько стучит пальцем в дверь.) Федя, Федор Иванович, пустите. Вы не слышите? Федя! Ай, я боюсь! Ай, я одна! Мне же некуда пойти, Федя. Мне же некуда пойти. Пожалей же ты меня…
В слезах падает на пол.
3анавес
Вечер. Крестины. На сцене столовая Костомаровых. Идут последние приготовления к ужину, который будет тотчас после того, как совершится обряд. Около стола хлопочут горничная Катя и для этого вечера приглашённый лакей, грязноватый человек с небритой физиономией. Самые крестины происходят в детской, за комнату от столовой; и оттуда доносится говор многих голосов, изредка смех.
В комнатах очень светло и как будто весело.
При открытии занавеса в столовой только двое: Федор Иванович, который сосредоточенно шагает по комнате, заложив руки под фалды фрака, и Татаринов. Последний стоит в угрюмо-укоризненной, но в то же время несколько просительной позе и медленно ворочает головой в направлении шагающего, по-видимому, неслушающего Федора Ивановича. Оба адвоката во фраках со значками.
Татаринов. Федя, я утеряю тебя, что ты не имеешь права так относиться к своему здоровью. Ты слышишь?
Федор Иванович. Слышу.
Татаринов. А главное, к своему таланту, который начинает блекнуть и терять краски, Федя.
Федор Иванович. Ты это видишь?
Татаринов. И не только я, но и другие видят. Федор, послушай меня. Ну, если бы ты был прирождённым алкоголиком, как этот… Розенталь, я оставил бы тебя в покое: пей и погибай! Но ведь ты здоровейший человек, и весь той род…
Федор Иванович. Надоело. Оставь! И я вовсе не пью так много, чтобы стоило из-за этого поднимать шум. Как все это нелепо!
Татаринов(угрюмо). Играешь в карты.
Федор Иванович. Да, играю. Здесь можно и не беспокоиться: я всегда выигрываю.
Татаринов. Что же хорошего? Ты выигрываешь, значит, кто-нибудь проигрывает. Ты, может быть, думаешь, что все это геройство, а по-моему — только бесхарактерность. Хотя бы эта печальнейшая история со Ставровским…
