И он мне нравился.
Далеко не такой простодушный, как мне показалось сначала, он был, возможно, слишком прост, но вовсе не лишен ума, лукавства, сообразительности. Гийом был типичным парнем из Сент-Антуанского предместья – с не всегда правильной речью, с умением иногда употребить в разговоре грубое словцо. Более того, он был республиканец. Он мог быть одновременно лукавым и доверчивым, насмешливым и наивным.
И я впервые видела такого республиканца, который никогда и ни за что не донес бы на меня, – в этом я была уверена. Он даже, кажется, не ощущал неловкости, зная, кто я на самом деле, и даже побывав как-то раз у меня в доме на площади Карусель.
– Садитесь, – пригласила я. – Я всегда рада, когда ко мне приходят друзья.
Он сел, но посмотрел на меня недовольно. Я не сдержала улыбки.
– Ну, что еще такое, мой друг?
– Ну вот, вы всегда говорите так. Перестаньте называть меня другом! – заявил он решительно. – И вообще, я хожу сюда не как друг.
– Но и не как враг же, правда?
Он не ответил, угрюмо поглядев на меня.
Я вздохнула, наливая нам обоим кофе и сливки. Ну, что я могла с Гийомом поделать? Я сама была не очень-то опытна в знакомствах подобного рода и раньше никаких дел с такими парнями, как Гийом, не имела. Конечно, я слышала, что некоторые дамы имели какие-то связи с мужчинами из низших слоев, но они всегда этого немного стыдились. Да, это считалось слегка позорным. Никаких пылких желаний Гийом во мне не пробуждал. Я могла бы только пожалеть его. Я и вправду иногда жалела его и даже чувствовала себя чуть виноватой – бедный юноша, который месяц он без толку сюда ходит… Мне начинало порой казаться, что такая преданность заслуживает вознаграждения.
Только раз, уже довольно давно, он попытался поцеловать меня – грубовато, чуть ли не насильно, но я так резко и надменно оборвала его, что мы долго потом не разговаривали, и больше Гийом не повторял таких попыток.
Он шевельнулся на стуле, словно ему надоело это молчание.
– Мадам, вы видели, что происходит в Париже?
– А что вы имеете в виду?
– Пожалуй, король не продержится долго на троне. Он ждал моего ответа, но я долго молчала.
– Почему? – спросила я наконец.
– Вы читали уже манифест герцога Брауншвейгского?
– Вы же знаете, что я не читаю никаких манифестов.
– Он угрожает сжечь Париж, если только французы тронут короля… Наверное, дольше августа Людовик не протянет.
– И вы рады этому? – спросила я резко и сердито.
Он вздохнул, на какой-то миг смутившись и поигрывая ножом. Потом вдруг взял меня за руку.
