Было жарко. Высотный меховой комбинезон, подбитый шерстяным ватином, никак не соответствовал теплой июльской ночи. Он скинул унты и освободился от тяжелого комбинезона. Осторожно, часто останавливаясь и прислушиваясь, обошел место приземления. Знал, что фашисты будут прочесывать местность в поисках экипажа. Значит, в первую очередь надо снять и закопать парашют. И уходить, уходить. Но прямая дорога к фронту могла оказаться отнюдь не самой короткой.
Рассвело, и он смог как следует оглядеться. Унты, свернутый парашют и отрезанную нижнюю часть комбинезона затопил в болоте, завалил ветками и мхом. Болото было узкое и длинное, часто разветвлялось, образуя островки, заросшие высоким камышом. Три часа штурман обходил его, а затем вышел к мелкой речушке и не меньше часа шлепал по воде, не выходя на берег: нелишняя предосторожность, немцы могли пустить по следу собак.
Речка давно осталась позади, и он шел напрямую через лес, забирая на запад, полагая, что немцы будут прочесывать лес на восток от места падения самолета.
Выходя на прогалины, останавливался в кустах и внимательно осматривался. Уверенность, что из 12 человек экипажа наверняка кто-то все же сумел выбраться из горящего самолета, не оставляла его.
Хотелось есть. За поясом в специальном брезентовом патронташе, хитро запломбированном интендантами, был шоколад, но трогать его он не решался.
Вскоре увидел на пригорке триангуляционную вышку. Залег в кустах и долго осматривался. Хорошо бы забраться на вышку. Сверху можно многое увидеть. Но и сам, пока лез наверх, был бы отовсюду виден. Немцы не дураки, — тоже небось откуда-нибудь осматривают местность в бинокли.
И тут он ясно услышал гул приближающегося самолета. Штурман высунулся из кустов и увидел летящий на малой высоте двухфюзеляжный немецкий разведывательный самолет, самолет-«раму», как называли его в войсках!
— Ищут, гады! — выругался штурман. И похолодел от мысли, что если бы полез на вышку, то уж точно был бы обнаружен.
Когда самолет улетел, он пошел дальше, но вскоре снова услышал гул в небе. Стало ясно: «рама» ходит поисковыми галсами, ищет. Это успокоило: значит, никого не нашла, если ходит туда-сюда, а не кружит над одним местом. Но это и встревожило: неужто один живой из всего экипажа?!
В сумерках он подошел к озеру и долго лежал в кустах, присматриваясь, прислушиваясь. Дождавшись темноты, подполз к берегу, стал жадно пить тепловатую воду. Напившись, с удовольствием умылся и пошел вдоль берега, спотыкаясь на каждом шагу о невидимые в темноте сучья. В одном месте едва не упал. Падая, ухватился за дерево и вскрикнул от острой боли в боку. «Сломано ребро!» — мелькнула мысль. Боль была знакомой. Три года назад, работая в Арктике, провалился в трещину ледника на Земле Франца-Иосифа. Рентгеновского аппарата на острове не было, а врач зимовки констатировал, что это воспаление почки, и целый месяц лечил от этой болезни. Только год спустя, на очередной летной медкомиссии, врач-рентгенолог спросил: «Когда вы успели сломать седьмое и восьмое ребра? Кто вас лечил? Отличная спайка, даже выступов нет».
