Глава 3 Роковая случайность
Володя Поремский все никак не мог привыкнуть, что Москва — город контрастов. В военных городках все жили примерно одинаково. Служебный автомобиль и лишняя двадцатка командира части уже воспринималась как неоправданная привилегия. В военном училище вообще все одинаковы. Диссонанс начался в годы обучения в университете. Но тогда детишки «новых русских» приезжали на лекции максимум на «восьмерках». Затем нищее Поволжье. И вот опять город контрастов, только за годы они стали отчетливей. Столько иномарок он не видел никогда, но и столько бомжей — тоже. Вчера до открытия метро он спустился в подземный переход на трех вокзалах и пошел. Резко обдало непереносимой вонью. Он глянул и обомлел. Вдоль всего перехода на каких-то картонках и без оных нестройными рядами спали бомжи. Их было слишком много, сотни. Путь до ближайшего выхода был преодолен на одной задержке дыхания. И вот другой контраст. Сталинский дом на Малой Бронной. Квартира стоимостью в полмиллиона долларов. Задача, поставленная Турецким, была проста. Посетить сестру покойного академика Жбановского и отработать возможные мотивы преступления. Он обошел строение со двора. Позвонил в домофон. Веселый голос спросил: — Кого принесло? — Прокуратура. Раздался идиотский смех. Шутка понравилась. Володя поднялся. Дверь распахнулась, обдав табачным дымом, грохотом музыки и пытающимися перекричать ее голосами. Его впустили, как старого знакомого, и тут же забыли. Поремский слегка поежился, чувствуя себя не в своей тарелке, хотя вокруг находились практически ровесники. Он понял, что это совсем другие люди. Пошел вдоль длинного коридора, превращенного в картинную галерею. От беглого взгляда на странные картины подкатывал комок к горлу. Основной темой неизвестного художника были карлики с гипертрофированными половыми органами. Как правило, использовали они свои чудесные гениталии не по природному назначению. Один из холстов оказался перевязан черной ленточкой. Тип, карикатурно напоминавший почившего академика Жбановского, стрелял из детородного органа небольшими снарядами по горящим танкам. Позади него была изображена «смерть», примеряющая косу к горлу. По яркости краски и тому, как она не вписывалась в общую композицию, Владимир сделал вывод о том, что «смерть» была дописана совсем недавно. Не рискуя тыкать пальцем, он просто втянул воздух. Так и есть — свежее масло. Но что ошеломило сильнее всего: форма лезвия косы. Она отличалась от классической. Нож точно такой формы он уже извлекал из ботинка налетчика, задержанного в аэропорту Шереметьево-2. Поремский подошел к столу. Налил водки, выпил. Подождал немного, повторил. Закусил селедочкой. Вскоре легко болтал с девушками и мужиками. Подошел с одной девицей к картине с черной лентой и спросил: — Кто это? — А, — махнув рукой, произнесла та, — дядюшка Тура. Его недавно прирезали. Виктор тут же среагировал со свойственным ему чувством мрачного юмора. — А Тур кто? — попробовал уточнить Владимир, уже догадавшись, что он родной племянник. — Тур? Он гений! — произнесла девица и побрела по коридору. Владимир решил прогуляться вдоль коллекции. Однако вскоре его начало тошнить: то ли от спиртного, то ли от вывернутых наизнанку женщин. Он направился к туалету. Открыл дверь и вздрогнул. Во всю стену была изображена огромная человеческая голова. Печальные глаза, казалось, заглядывали прямо в душу. Поремский даже забыл, что собирался делать. Повернулся и прикрыл дверь. К нему приблизился почти двухметровый парень с очень глупым лицом. Про себя Поремский немедленно окрестил его «дебилом». Он хотел что-то сказать, однако со стороны кухни появился странный рыжий тип с повышенной волосистостью. Густые волосы выбивались из-под рубашки, покрывали руки и даже внешние стороны ладоней. На нем были клетчатые брюки в обтяжку. На голове белый берет с красным помпоном, от чего хотелось обозвать его «одесситом». Он шел странной вихляющей походкой скорохода, который никуда не торопится. В зубах дымилась папироса. Здоровый «дебил» нервно задергал ноздрями и произнес: — Хейердал, дай затянуться! Тот протянул папиросу без лишних слов. «Дебил» зажал ее в кулаке. Смачно вобрал в легкие дым. Не—ожиданно передал Владимиру. В стане врага надо играть по его правилам. Поремский тряхнул своими соломенными волосами и, повторив движение, слегка затянулся. К своему удивлению, ничего не почувствовал. Сунув косяк непонятно как очутившейся рядом девице, произнес: — Так, слабенький. Она втянула дым, согнулась пополам и простонала: — Нет, сильный.
