Я назвал сераль единым. Всего лишь по одному вопросу — а именно, имеет ли Повелитель Правоверных право на поцелуи в этом святая святых дворца — разошлись мнения его несравненных обитательниц. Зобеида отстаивала контр-право Любимой Жены царапаться, а Прекрасная Черкешенка прятала лицо в зеленую бязевую сумочку, изначально предназначенную для учебников. С другой стороны, юная газель неземной красоты из плодоносных равнин Камдентауна (откуда ее завезли торговцы того каравана, что раз в полгода после каникул пересекает безбрежную пустыню) придерживалась более вольных взглядов, но, по недомыслию, распространяла их и на эту собаку и сына собаки, Великого Визиря, который не имел никаких прав вообще и о котором и говорить-то не стоило. Наконец эта трудность была разрешена путем компромисса и избрания самой юной рабыни на роль Общей Представительницы. Она вставала на стул и пресветлый Гарун запечатлевал на ее щечках приветствие, предназначенное всем его владычицам, а после Представительница получала личное вознаграждение из казны Гарема.
Так было. И вот, в самом расцвете моей славы и величия, сердце мое начал глодать червь тревоги. Я начал задумываться о матушке и о том, что скажет она, когда на каникулы я привезу с собой домой восемь прекраснейших дочерей земли — но всех восьмерых без приглашения. Подумал я и о том, хватит ли у нас кроватей, и о доходах своего отца, и о пирожнике — и уныние мое удвоилось. Сераль и коварный Визирь, словно почуя причины заботы, гнетущей их Повелителя, еще более усугубили ее. Они наперебой выражали безграничную свою верность и заверяли, что будут жить или умрут вместе с ним. Низведенный этими выражениями привязанности до полнейшего ничтожества, я долгие часы пролеживал без сна, обдумывая свою злую долю. В глубоком отчаянии я прикидывал даже, не пасть ли на колени перед мисс Гриффин, признавшись в родстве с Соломоном и отдавшись на волю неумолимых законов моей родной страны — но на выручку мне пришел неожиданный случай.
Однажды мы, как обычно, вышли пара за парой на ежедневную прогулку — по какому случаю Визирь получил ежедневный приказ следить за мальчишкой из лавки напротив и, ежели тот осмелится дерзновенным взглядом оскорблять красоту Гарема (что он проделывал регулярно), то удушить его этой же ночью — и сердца наши пребывали в печали, ибо несусветный поступок неземной газели поверг весь Двор в глубочайшую немилость. Накануне эта очаровательница под предлогом того, будто настал день ее рождения и будто ей были присланы в корзине несметные сокровища, дабы отпраздновать это событие (и то, и другое — бессовестнейшая ложь!), тайно, но весьма настойчиво пригласила соседских принцев и принцесс, числом тридцать пять, на бал и ужин со специальным уведомлением, что «до двенадцати никто не разойдется». Подобный взлет газельей фантазии привел к нежданному появлению у дверей мисс Гриффин огромного сборища в праздничных одеяниях, в различных экипажах и под различным эскортом. Гости всходили на крыльцо в ореоле самых пылких предвкушений, но покидали его с позором и в слезах. При первом же двойном стуке в дверь газель ускакала на чердак и заперлась там, а миссис Гриффин при появлении каждого нового гостя приходила во все большее расстройство, пока наконец не разразилась слезами. Последовавшая затем капитуляция стороны, нанесшей оскорбление, повлекла за собой одиночество на хлебе и воде в чулане для нее и лекцию небывалой длины для всех нас, в ходе которой мисс Гриффин употребила следующие выражения: во-первых, «Я уверена, вы все знали об этом», во-вторых, «Все вы один другого хуже», и в-третьих, «шайка маленьких негодяев».
