Уже в отчаянии написала письмо Астрид.
«Дорогая Астрид, как твои дела?
Мои не очень.
Я нахожусь фактически под надзором моего дяди, без паспорта, без денег, без мобильного телефона. Пока еще у меня есть электронная почта. Напиши, можешь ли мне помочь вернуться в Москву? Попробуй связаться с моим дядей, ты знаешь его офис „Россика-Сплендид“, попробуй заявить ему, что я нужна для работы в Си-би-эн и что в его интересах отпустить меня…
Сделай что-нибудь.
Твоя Айсет».
Прошла неделя, но ни от Джона, ни от Астрид, ни от Софи-Катрин ответа так и не поступило…
К исходу третьей недели своего заключения Айсет обратилась к тете Алие с просьбой немедленно передать дяде Магомеду, что работать с Интернетом из Гудермеса дальше не представляется возможным. По техническим причинам, которые ей сложно объяснить неспециалисту.
Айсет просила передать, что для эффективной работы на благо общего дела ее нужно перевести в Москву, а там она уже покажет высший класс журналистской работы.
Тетя Алия обещала передать…
И прошла еще одна неделя. Писем не было.
Айсет была в панике. Как же так? Свобода для нее была обязательной компонентой жизни. Как кислород. А ее посадили в тюрьму! Какая, к шайтану, «борьба за свободу Чечни», если ее, рожденную и воспитанную свободной, дядя сажает на цепь как собаку, приковывает к компьютеру, как приковывали к веслу галерных рабов… Зачем папа отдал ее на воспитание в Сен Мари дю Пре? Затем, чтобы она могла потом со всею остротой осознать мучения, которые испытывает привыкший к свободе человек, когда он эту свободу теряет?
Вот тетя Алия и ее дочери, Зарина и Тамара, — им все равно, где жить! Будь то в Гудермесе, будь то в родовом селении тейпа Бароевых в Дикой-юрте, или в Москве… Им все равно, где покорно молчать-помалкивать в присутствии мужчин…
Ах, маленькая Ай! Как не ценила ты свободу, когда жила в этой порочной Англии! И пусть они все там трижды гомики — все они, и Джон, и Элтон Джон, и Дубль-Скотти… Но они свободны! Они могут ходить где хотят, и могут говорить что хотят. И спать могут с кем хотят. И за свободу Ирландии или Чечни — хотят борются, не хотят — не борются! Зато всегда насмехаются над всеми и вся… и над теми, кто борется, и над теми, кто не борется. Они всегда насмешничают…
А тут — Айсет ни разу не видела и не слышала, чтобы кто-то из ее родственников или знакомых попытался бы… Даже помыслил бы о том, чтобы посмеяться над дядей Магомедом… Или над его нукером Зелимханом попытался бы пошутить.
