Он получал очередные звания, награды, надежно и аккуратно выполнял свою работу, но уже чувствовал, что все непременно скатится назад, даже еще ниже, на самое дно. Вся его рабочая суета только отдаляла неотвратимый конец всего — карьеры, благополучия… О чем там еще мечталось в той жизни?
Любовь к жене врага народа. Не субтильного профессора — «американо-японского шпиона», а самого натурального матерого диверсанта, который проходил подготовку в учебно-тренировочном лагере Абвера. Все последствия этого Евгений Горелов понимал, как никто другой, но ничего не мог с собой поделать.
Перед глазами стояла сцена, как он спасает Машу Саадаеву, когда враг будет безжалостно уничтожаться. Как среди огня и пожарища появится он на белом коне… Тьфу, нечисть! Опять этот белый конь! Интересно, куда он все-таки делся? Сожрали, наверное, его дикие звери? Или этот хромой чечен его нашел?
Погоди, капитан Горелов, все тебе припомнят, и этого белого коня — козырную карту вражеской пропаганды на Северном Кавказе, которую ты упустил, — тебе тоже припомнят, подошьют к делу.
Дверь хлопнула, и капитан Горелов впервые в жизни испугался этого звука. Человек топтался в тамбуре, не решаясь войти.
— Товарищ капитан, вы здесь? — услышал он голос связистки Ксюши Лычко. — Разрешите войти?
— Заходи, раз пришла, — отозвался Горелов.
Ксюша бойко протопала через комнату и села за стол напротив него. Горелов поднял голову и посмотрел на девушку. Но чуда не произошло. Курносое лицо, светлые брови. Ксюша Лычко, верный товарищ, его постоянный опекун, правая рука, палочка-выручалочка… Все на свете, все легкое, хорошее, веселое, но только не эта горькая, отчаянная, несуразная, несвоевременная любовь, которая взяла вот за глотку и не отпускает никак.
— Я по делу, товарищ капитан, — осторожно сказала Ксюша, заглядывая в глаза командиру.
— А без дела к боевому товарищу ты зайти не можешь?
— Хорошо бы, если бы так, как вы говорите. Я бы и без дела могла, и как хотите, товарищ капитан, — с неожиданным вызовом сказала Ксюша.
— Ого! Это что-то новенькое! Ну-ну, слушаю тебя.
— Я точно по делу…
— По делу… Я как раз думал по поводу моего дела. Интуиция, видно, еще работает у товарища капитана… Что ты все заглядываешь? Думаешь, что я пьян? Нет, Ксюша, трезвее не бывает. Говори, не дрейфь!
Ксюша наморщила свой задорный носик, отчего стала слишком потешной для серьезного разговора, но все-таки выдохнула разом:
— Вас на рассвете арестуют!
