— Какая у вас собака? — уточнил Денис.
— Глакошерстная такса.
— Кличка?
— Не понимаю, зачем это вам? Ну ладно, Даша.
Денис рассмеялся:
— Скажите, профессор, уж не в честь ли домработницы Кадышева вы ее так прозвали?
— Как вы догадались?! — поразился Похлебкин.
— Сам не знаю, — признался Денис. — Я ее когда первый раз увидел (домработницу Кадышева, а не вашу собаку), сразу подумал: на таксу похожа.
Похлебкин улыбнулся:
— А знаете, почему так вышло? Мне собачонку-то как раз наш «выдающийся биолог» и подарил.
— Не могу не отметить, что вы назвали его биологом с нескрываемым ехидством.
— Если вы действительно профессиональный сыщик и профессор Кадышев уже попал в орбиту вашего расследования, то вы, Денис Андреевич, конечно, уже знаете, какой он ученый. Впрочем, все это неважно. Чем обязан вашему визиту?
— Чем обязаны? — удивился Денис. — Не чем, а кому. Своим соратникам в первую очередь. Я уже сказал, меня нанял Златкин. Он убежден, что теперь лидеров «Прогрессивной России» будут отстреливать, как… как… — Денис не смог найти подходящего сравнения. — Возможно, он не далек от истины. Вернемся к покушению. Как это было?
— Меня пытались сбить машиной в то время, как я обдумывал постулат Камю о Сизифе и его камне. Вы имеете представление, что это такое?
Денис наморщил лоб:
— Кажется, мужик волочит камень на гору, с которой он тут же скатывается… И так все время, кажется? И, по-моему, его это ни капли не смущает.
Похлебкин кивнул:
— Совершенно верно, и должен сказать, удивительно емкое определение. Жаль, что мои студенты вас не слышат. Так вот я успел отскочить, машина проехала мимо. С большой скоростью. «Жигули» шестой модели. Номер не разглядел. За рулем — молодой коротко стриженный мужчина.
— Похоже по описанию на убийцу Глаголева, — заметил Денис. — В какое время это случилось?
— Если верить официальной сводке — тому, что я слышал по телевизору, — то через час после убийства Глаголева. Это вполне мог сделать один и тот же человек: расстояние вполне позволяло.
— Что вы думаете обо всем этом, Игорь Анатольевич?
— Я стараюсь об этом не думать. Глаголева нет. Валеры нет. Наступает хаос.
— Хорошенькие мысли для философа, — удивился Денис.
— А что остается, кроме как быть стоиком? Катить свой камень в горку, зная, что с вершины он неминуемо покатится вниз. Добро бы там еще стоял какой-нибудь урод, чтобы камень не впустую гулял… Так нет же вокруг никого.
— Так уж и никого. А Улов?
Похлебкин усмехнулся и ничего не сказал.
