– Меня зовут Ягда! – и закричала в ответ: – Я здесь!
Люди с факелами и маленькая девочка без ничего, без сил, без надежды, устремились навстречу друг другу. А потом земля куда-то ушла из-под ног, ветки больно полоснули лицо. Девочка закричала… И свалилась на дно охотничьей ямы-ловушки.
– Доченька! – задыхаясь, звал Родовит.
А над ямой уже мелькали смутные, неразличимые лица.
– Родная! – князь упал на колени. – Ты меня видишь?
И тут же лицо Родовита с двух сторон осветили факелы.
– Вижу, – хмуро сказала Ягда.
– Хватайся! – крикнули голоса, и связанная из чьих-то рубах веревка заколыхалась перед самым ее лицом.
Ягда не шевельнулась.
– Твой брат согласился отложить вашу свадьбу! – с волнением вымолвил Родовит.
– На сколько?! – строго спросила Ягда.
– На целых семь лет!
«Семь лет, – подумала Ягда. – Меня уже здесь через семь лет не будет! Меня Кащей украдет!» – вздохнула, подпрыгнула и покрепче вцепилась в веревку.
1
Как это много – целых семь лет – ощутили не только люди. Впервые это почувствовали и их боги. Изменился порядок жизни, а вместе с ним и порядок слов. «Боги и их люди», – прежде в Селище так говорили. А теперь от Жара, от Зайца, от Кореня, а еще от тех, кто следом за ними родился и за эти годы подрос, можно было услышать: «Люди и их боги». Или еще более невероятное: «Родовит и его боги… Родовит и эти его боги!»
– Они требуют от вас слишком много усилий, молитв, жертв – эти боги! – объяснял людям Жар. – А Велес ждет от вас одного. Так поднатужимся! А уж он за это – сторицей!..
Выходило, по словам Жара, так, что Велес ждал от людей пустяка – семи лет их жизни, только семи, – Жар все рассчитал. За эти семь лет люди были должны вытесать идола Велеса – из камня, который Жар выбрал сам. Это был один из самых больших камней, нагромождение которых люди звали Перуновыми столбами. В пять человеческих ростов был этот валун. И чтобы сдвинуть его и дотащить до берега Сныпяти – место для идола Жар определил на низком, левом, заливном берегу – людям пришлось научиться плести уже не веревки, а верви, толщиной с две руки, и верви эти смолою деревьев скреплять. Людям пришлось догадаться, а случилось это только на третий год, что волоком камень этот далеко не утащишь, что бревна нужны – огромные, гладкие бревна, а камень надо устроить поверх… Однако и эта затея, забравшая столько сил – и столько рук от посевов, от грядок, от охоты, от ловли рыбы! – едва не закончилась гладомором, а камень так и оставила посреди степи. И тогда смешливый и конопатый Утя придумал, что делать эту работу надо зимой: снег на всем долгом пути убрать, на кострах растопить, дорогу залить водой, получившийся лед скребками и новой водою сровнять – так сровнять, чтобы сверкал степняцкою саблей, и уж тогда поднатужиться, вервями себя обмотать, крикнуть: «И ух, вон дух!» – да и катить валун себе в удовольствие. А еще Утя придумал, что можно коней и быков запрячь, вот только ноги бы им в железо обуть, чтобы по льду не скользили. Но сколько о том ни размышлял кузнец Сила, как можно копыто в железо одеть, так ничего придумать не смог. И людям самим на себе пришлось камень по льду волочь. Как людям шипы из железа к ногам приделать, это Сила быстро сообразил. А только ведь и на льду работа эта в удовольствие не была. От мороза дыхания не хватало, от жизни впроголодь – сил. Но нерадивых Жар огненным языком погонял, радивым молочные реки сулил, которые пока еще под землею текут вместе со своими кисельными берегами, – Жар, когда спускался под землю, их видел! – а вот отпустит Велес реки эти из-под земли, и новая жизнь у людей начнется. А то, что глаза свои зеленовато-болотные Жар при этом к носу косил, радивые тем объясняли, что устает он больше других и от усталости взгляда уже не держит. Нерадивые же все чаще на Родовита смотрели, волю богов услышать надеялись – привыкли люди, что боги с ними его, Родовита, голосом говорят, – утешения ждали, упрека, проклятия, кровавому поту своему оправдания, – что угодно услышать готовы были! А только князь их в землю смотрел. Засохшим стручком изогнулся за эти годы их князь.
