Добежала Фефила до княжеского двора, сухую траву осторожно раздвинула и опять глазам не поверила: до чего же вымахал этот звероподобный Жар за три лета – в половину взрослого человека стал. А ведет себя как младенец, сидит под навесом и ноет:
– Пи-и-ить! Пи-и-ить!
А Мамушка с Ладой при нем с ног уже сбились. Одна у одной козы пустые соски теребит, другая вторую козу напрасно терзает, нацедят в миску по две-три капли и Жару несут. А он слизнет их своим двойным, как у змеи, языком, и снова:
– Еще хочу-у!
Промокнет ему Мамушка тряпочкой пасть, скажет ласково:
– Храни тебя Перун, – и обратно к козе бежит.
Фыркнула на это Фефила и снова двинулась в путь – вниз, по склону, к реке. Через влажное русло брезгливо перебежала. Лапы о сухие травинки обтерла. Стала высохшим камышом пробираться. От пуха его расчихалась: «Пфи, пфи!» – и вот – детские голоса различила. Побежала на них и увидела: Ягодка, Щука, а с ними Утя и Заяц ползают по земле, выдергивают травинки какие-то и корешки их сосут.
– Три лета как с нами живет, и всё сушь! – это Заяц, лопоухий мальчик, сказал.
А Утя лицо свое в конопушках к нему обернул:
– И моя мать так говорит: зря его боги Жаром назвали.
– Они тебя, Утя, забыли позвать на совет и спросить! – это девочка Щука выросла над ковылем и снова на корточки села.
Здесь, за бурыми гребешками, шел у них с Ягодкой совсем другой разговор.
– А еще, когда я стану княгиней, – шепотом Ягодка говорила, – я смогу входить в Перуново дерево!
– И что?! И Перун тебя не убьет?!
– Я же буду княгиней, – смеялась на ее непонятливость Ягодка.
А Щука от этого всей душой обмирала:
– Нет! Я бы всё равно не посмела!
Могла ли Фефила понять их слова? Это еще один нерешенный вопрос. И другой: сколько человеческих слов она понимала? Или она понимала людей по их вздохам, по взглядам, по движениям рук?
Люди знали: боги сотворили Фефилу много раньше людей. Бог Сварог сотворил, одну палочку о другую потер, искорку огненную высек и душу в нее вдохнул. Пусть, мол, причуда эта тоже водится в небесном саду. Но только не прижилась в нем Фефила. А почему? Не знали, спорили люди.
Раздвинул зверек ковыль, увидели его дети, руками всплеснули:
– Фефила! Вернулась! – и сразу все эти споры, которые матери их между собою вели, когда вместе сходились и пряли, – эти споры и дети припомнили.
И пока за Фефилой бежали – потому что она только мордочку им свою из сухой травы показала и неведомо куда понеслась – бежали за нею и тоже, как взрослые, спорили: какая живет в Фефиле душа, звериная, вечная, а может быть, человеческая? И, если эта душа от бога Сварога, зачем она бегает с ней по земле?
