— Присаживайтесь, Александр Михайлович. — Хромов указал на стул, на котором только что сидел Рощин.
— Мы уже говорили с вами, — приступил к допросу Хромов, мельком взглянув на безучастно молчавшего Жигулина. — Припомните, что именно вы видели и что вам показалось необычным в этой истории.
Охранник неопределенно пожал плечами:
— Ну если вспомнить… Опять же смотря что называть необычным…
— Если не возражаете, — сказал Виктор Петрович, обращаясь к Хромову, — я поставлю вопрос иначе. Что вы увидели с самого начала?
— Ну, когда мы с ребятами выскочили из дома, видим: двоих наших они уже застрелили, а «рафик» разворачивается там, за воротами. Артем Андросович лежит в луже крови, его жена кричит, схватилась за голову… Да, вот, вспомнил: раньше они всегда въезжали на участок, теперь почему-то остановились на дороге у ворот. И Артем Андросович был убит прямо в воротах — шел к ним навстречу. Он обещал нас угостить мясом — по-армянски, что ли… Он, бывало, кричал: что такое эти ваши грузинские шашлыки! Ну, мы их готовили иногда на мангале и его угощали… Вы, говорит, попробуйте мясо в моем исполнении. Вот и попробовали…
— Горячий был человек? — спросил Жигулин.
— Да. Но справедливый. Ребята его уважали. Со всеми за руку здоровался, всегда нас к своему столу приглашал, когда гости приезжали, — не то что другие. Мы, конечно, отказывались…
— По-вашему, за что его могли убить? — вновь вступил Хромов.
— Не знаю, — сказал охранник, подумав. — Даже в голову ничего не приходит.
— Абрамяну угрожали?
— Какие-то непонятные звонки ему домой мы фиксировали, угроз не помню… А как там было в офисе, не знаю. На банкиров часто наезжают, верно? Не зря ему такую охрану дали. Нас по четыре человека каждый день на его охрану ставили. И вот все равно не уберегли.
— Вам жалко его? — спросил Жигулин.
— Еще бы… Хороший мужик был. И ребят, конечно, жалко.
— Вы раньше служили в органах безопасности, — напомнил Хромов, — у вас есть своя версия случившегося?
— Чего нет, того нет, — ответил Хромов, подумав. — Здорово они это проделали, ничего не скажешь.
Когда он вышел, Хромов выжидающе взглянул на Виктора Петровича.
— По-вашему, эти допросы для следствия что-то дали?
— Первые допросы — самые важные, — пожал плечами Жигулин. — Пусть они даже неподготовленные, но все равно свидетели могут вспомнить куда больше деталей, чем два дня спустя. Поэтому продолжим. С кем из семьи убитого можно сейчас поговорить?
— Жене по-прежнему плохо, но можно поговорить с дочерью, Светланой Артемовной, — сказал Хромов. — Пригласить?
