Турецкий взял диктофон и сделал вид, что собирается подняться.
— Погодите, — словно решился Рожков. — Я вам не всю правду сказал…
— Не всю? — удивился Турецкий. — А что, разве вы и правду тоже говорили?
— Про бомбу я в самом деле ничего не знал. А не позвонил наверх потому, что телефон был занят.
— Но я ведь сказал уже вам.
— Да не его — мой телефон! — с раздражением перебил Рожков. — Это мне был звонок. Голос сказал, что под сиденьем бомба, и сейчас взорвется. Я еле успел выскочить, как… сами знаете.
— И чей же это был голос?
— Не знаю, — мрачно ответил Рожков, но ответил слишком быстро, не задумываясь. Значит, врет, знает, но не скажет.
— Интересно, а почему мы должны верить этой вашей версии? — спросил Турецкий, глядя на Рожкова с откровенным недоверием.
— Потому что это правда.
— Не знаю, не знаю… Телефон сгорел вместе с машиной. Проверить, кто вам и откуда звонил, невозможно, так? Голос вы, конечно, узнали, иначе бы не вылетели из машины пулей, а усомнились бы, полезли в худшем случае проверять, так?
Рожков машинально кивнул.
— Не слышу вашего ответа! — строже сказал Турецкий. — Вы не кивайте, а говорите!
— Нет, не так, — возразил Рожков, опомнившись, чем вызвал откровенную насмешливую улыбку Турецкого. — Хотите верьте, хотите нет, но я правду сказал.
— Не всю, гражданин Рожков. Далеко не всю, — вздохнул Турецкий.
Минут тридцать ушло у него не заполнение протокола допроса потерпевшего. Закончив процедуру, Турецкий произнес:
— Ну ладно, отдыхайте. Охрану я снимаю. А вы все-таки подумайте теперь в одиночестве на досуге. Если успеете, — и Турецкий встал.
— Это почему? — вдруг почти со злобой воскликнул Рожков и даже сделал попытку привстать, но голова его рухнула на подушку.
— А потому что, я уже вам сказал, человека, не выполнившего задание или выполнившего его плохо, убирают. Эх вы, а еще афганец! Видно, крепенько ваш хозяин сумел кому-то насолить! И вы, Владимир Сергеевич, это хорошо знаете, но молчите. Потому что либо сами вместе с ним по уши увязли, либо просто боитесь за свою шкуру. Но если за вас уже взялись, то теперь обязательно достанут, можете мне поверить. На первый раз припугнули, а второго вы уже не увидите. Не сумеете.
— Мне надо подумать, — сказал Рожков.
— Сейчас хотите думать или потом?
— Я устал, потом.
— Хорошо, надумаете, скажите медсестре, чтобы сразу позвонила вот по этому телефону, — Турецкий положил на тумбочку свою визитную карточку.
— А это… — начал было Рожков и замолчал, пряча взгляд.
