В более молодые годы, когда жизнь ускользала из-под его власти, Хью бродил и бродил, пока не случалось несколько таких вот происшествий, и тогда вдруг он опять приходил в себя, опять мог работать и жить среди людей.
В те годы, когда он уже был женат, после вечера, проведенного, как было описано, он выходил из дому и сразу пускался быстрым шагом. Как можно быстрее выбирался он за пределы города и шел по дороге, тянувшейся среди пологих холмов прерии.
«Нет, я уже не могу гулять целыми днями, как делал это раньше, думал, он. — Есть определенные факты жизни, и я должен смотреть им в лицо. Уинифред, моя жена, — факт, и дети мои — тоже факты. Я должен осязать факты. Я должен жить ими и с ними. Так обычно течет жизнь».
Хью выходил из города и направлялся по дороге, проложенной между маисовыми полями. Он был человек атлетического сложения и одет в свободный, хорошо сидевший на нем костюм. Удрученный и растерянный, брел он по дороге. С одной стороны, он сознавал себя способным стать настоящим человеком и занять свое место в жизни, а с другой стороны, он вовсе не сознавал себя таким.
Прерия широко расстилалась перед ним во всех направлениях. Хью всегда гулял ночью, и трудно было что-либо видеть, но чувства пространства он никогда не терял. «Все идет вперед и вперед, а я стою на месте!» — думал он. Последние шесть лет он был преподавателем в провинциальном колледже. Молодежь — юноши и девушки — приходила в предназначенную для этого комнату, и он их учил. Это ничего не давало. Шла игра словами и цифрами. Прилагались усилия, чтобы пробудить умы.
К чему?
Это был старый вопрос, к которому он всегда возвращался и который нуждался в ответе, как животное нуждается в пище. Хью отказался от попыток ответить на него. Он быстро шагал, стараясь устать физически. Он заставлял свой ум сосредоточиваться на каких-нибудь мелочах, чтобы забыть о расстоянии. Как-то раз он свернул с дороги и обошел вокруг целого маисового поля. Он прикинул число стеблей в каждом ряду маиса и подсчитал число стеблей на всем поле. «Это поле даст тысячу двести бушелей маиса», мысленно сказал он себе, словно это имело для него какое-нибудь значение. Выдернув из початка пучок шелковистых волоков, он начал играть ими. Он попытался представить себе, что это его усы. «А я был бы малый хоть куда с такими желтыми усами!» — подумал он.
Однажды во время лекции Хью вдруг начал с новым интересом смотреть на своих студентов. Его внимание привлекла молодая девушка. Она сидела рядом с сыном лавочника из Юнион-вэлли. Молодой человек что-то писал на обложке книги. Она взглянула и сразу отвернулась. Молодой человек ждал ответа.
