Стыдно было за глупость и самонадеянность.
* * *
На самом деле всё было ещё хуже… Картину Рауль повесил в их с Клео общей спальне. Клео, конечно, недоумевал. Почему подарок именно ему? Нет, очевидно, это лишь предлог — вполне возможно для подростка. Никаких сомнений, картина предназначалась именно Раулю. Работа очень талантлива, к тому же она замечательно вписывается в интерьер. А обстановка в этой спальне была необычной, стилизованной под старину: стационарный дизайн, никаких современных изысков, никаких интерьерных голограмм, спокойствие, мягкость, осенние краски… Так хорошо упасть в роскошную постель и хоть на несколько часов забыть обо всём на свете!
Поздней ночью Рауль лежал в постели и смотрел на картину, подсвеченную скрытым светильником.
Картина притягивала взгляд, заставляла погружаться… Рауль сам не заметил, как она стала окошком… нет, дверью… широким проходом…
… И вот уже не Рауль, а Нарелин шагнул вперёд, и по лицу скользнул кленовый лист, слетевший с дерева.
В Осеннем Лесу было ветрено. Шумели кроны над головой, роняя красно-жёлтую листву — ещё не последнюю, но осень здесь уже вступила в свои права, и всё больше листьев осыпалось, навсегда оставляя ветви.
Лес был знакомым, Нарелин частенько ходил здесь и раньше. Однажды он видел белый кораблик, спускающийся по течению ручья; в тот раз ручей вывел его к реке, и кораблик унесло быстрым течением. А Лес был большим. Он тянулся бесконечно, как леса Нарелиновой юности — насколько хватит сил идти. И погода в нём почему-то почти всегда была пасмурной. И только сейчас, впервые, Нарелин вдруг заметил, что вдалеке сквозь кроны пробивается свет. Солнечный свет! Неужели?!
Он вышел к свету, на опушку. Тропинка уходила через луг, и у самой кромки леса, сквозь опавшие листья, пробивался белый клевер. Белые шарики, и ещё, и ещё… Они росли вдоль тропинки, да так много, всё ими усеяно… Странно, как они могут вырасти осенью? Или… да ведь здесь вовсе не осень! — понял Нарелин. Тут лето, летний луг, и даже вроде бы кузнечики стрекочут, как будто июль в самом разгаре. Стало тепло.
Несколько долгих секунд Нарелин не мог это осмыслить, и вдруг — разом — до него дошло, и по телу пробежала дрожь.
Старая-старая песня, из прежних времён, песня про белый клевер, кошку и смерть. Наверное, когда-то она. была детской. Только слишком… нет, не то чтобы грустная. Просто…
Это не объяснить словами, это можно только почувствовать.
Ты мальчишка.
Ты играешь на летнем лугу, солнце греет, запах клевера, цикады стрекочут в траве — и вдруг тебя касается Ветер.
