Грегерс. И вы их, верно, читаете?
Хедвиг. Да, когда удается. Только там все больше английские, а я не понимаю по-английски. Но тогда я смотрю картинки. Там есть одна большущая книга под названием «Harryson's History of London». Ей, верно, лет сто. И в ней столько картин! На самой первой – смерть с песочными часами в руках и девушка. Мне это не нравится. Зато на других картинах все церкви, замки, улицы или большие корабли плывут по морю под парусами.
Грегерс. Откуда же у вас все эти редкости?
Хедвиг. А, знаете, тут жил когда-то старик моряк, капитан, он и понавез все это из своих плаваний. Его звали «летучим голландцем». Так странно! Он вовсе не был голландцем.
Грегерс. Нет?
Хедвиг. Нет. Но наконец он пропал совсем. А это все так и осталось.
Грегерс. А скажите мне, когда вы сидите там и смотрите картинки, вам самой не хочется поглядеть на белый свет?
Хедвиг. Не-ет! Я хочу всегда жить дома и помогать папе с мамой.
Грегерс. Ретушировать карточки?
Хедвиг. Нет, не одно это. Мне больше всего хотелось бы выучиться гравировать такие картинки, как в английских книгах.
Грегерс. Гм… А что отец ваш на это говорит?
Хедвиг. Ему это, видно, не нравится. Папа на этот счет такой странный.
Представьте, он говорит, что мне лучше учиться плести корзинки и разные вещи из соломы! Ну что тут хорошего?
Грегерс. И по-моему, ничего особенного.
Хедвиг. Но папа прав, что, если бы я выучилась плести, я могла бы сплести новую корзинку для дикой утки.
Грегерс. Могли бы, конечно. И кому же ближе этим заняться, как не вам.
Хедвиг. Да, утка ведь моя.
Грегерс. То-то и есть.
Хедвиг. Как же, моя собственная. Но я даю ее папе и дедушке в долг, сколько они хотят.
Грегерс. Вот как? А на что же она им?
Хедвиг. Они с нею возятся, что-то устраивают для нее и все такое.
Грегерс. Могу себе представить. Дикая утка, конечно, самая важная персона там на чердаке.
Хедвиг. Да еще бы, это ведь настоящая дикая птица. И ее жалко. Ей не с кем водиться, бедняжке.
Грегерс. У нее нет семьи, как у кроликов…
Хедвиг. Да. Кур тоже много, и все они выросли вместе. А она совсем одинока, разлучена со всеми своими. И вообще над ней точно тайна какая: никто ее не знает, никто не ведает, откуда она.
Грегерс. И, кроме того, она побывала в пучине морской.
Хедвиг (кидает на него беглый взгляд, подавляет улыбку и говорит). Почему это вы говорите: в пучине морской?
Грегерс. А как же иначе сказать?
Хедвиг. Да просто: на дне моря или на дне морском.
Грегерс. Ну не все ли равно сказать: в пучине морской?
