— Это копия. Подлинник хранится в шкатулке мужа. Пока Тиргил спал, я вскрыла ее и переписала текст указа.
— Вскрыла?
— Именно. Мои приятельницы из Нижнего города научили меня справляться заколкой для волос с самыми замысловатыми замками.
— Божественная, талантам твоим и впрямь несть числа! — восхитился Кэрис. — Однако я не понимаю, зачем ты дала мне прочитать этот документ? Он подтверждает, что твой супруг задумал избавить Аррантиаду от дармоедов, чрезвычайно расплодившихся, насколько я понимаю, из-за несовершенства здешних законов. А мне-то до всего этого какое дело? Да и тебе тоже? Тебя-то ведь Тиргил не собирается посылать пахать землю на Восточном материке?
— Не собирается. Но мне жаль этих людей. — Валерида вздохнула и, заметив, что Кэрис недоверчиво вскинул бровь, торопливо пояснила: — Нет, я понимаю, что иного выхода нет — Аррантиада и колонии не могут вечно кормить армию бездельников, которая растет из года в год. Задуманное Тиргилом должно быть исполнено. Но это не изменит положения коренным образом, а лишь продлит агонию моей страны.
— Та-ак… — протянул Кэрис. Он давно уже догадался, что прикидывавшаяся простушкой жена Тиргила мечтает о венце аррантского Царя-Солнца. Несколько лет она изображала из себя взбалмошную дурочку, которую интересовали только развлечения и мужчины. Заподозри Тиргил, что Лоллия стремится к власти, и медноволосая голова дочери провинциального физола покатилась бы по доскам эшафота, а затем украсила его собрание черепов. Имелась у Божественного такая слабость — запаивать в стеклянные сосуды с оливковым маслом головы поверженных врагов.
Итак, Лоллия успешно делала вид, будто ее подташнивает при одном упоминании о дворцовых интригах, отдаленных войнах, завоеваниях новых земель или ценах на хлеб. Зато не скрывала, что хорошо разбирается в ценах на алмазы, в стоимости отрезов чудесных мономатанских тканей, любит искусно сделанные украшения и любовные утехи. Будучи прекрасной лицедейкой, она ввела в заблуждение многих, но не Кэриса, носившего человеческий облик уже две с лишним тысячи лет.
Стремление Валериды к власти не вызывало у него ни удивления, ни осуждения. Это было забавно и очень по-человечески, но сейчас, впервые за три седмицы, прошедшие со дня их знакомства, у него возникло ощущение, что власть ей нужна не ради власти, а для чего-то иного…
— Аррантиада катится в пропасть, — безучастно, как о чем-то само собой разумеющемся, сказал Кэрис. — Но тебе-то чего волноваться? На твой век хватит.
