– Ну, в следующий раз думай не обо мне. Думай об олене.
Я, раздумывая над его словами, стал вынимать наши вещи из палаток. Льюису, наконец, удалось разжечь ленивый костер. Солнце, взобравшись достаточно высоко, сожгло туман за несколько минут. Его рассеивающиеся клочья обнажали реку, которая еще несколько минут назад едва просматривалась. А теперь мы видели не только ее поверхность, иссеченную течением, но даже камешки на дне у берега.
Мы позавтракали блинами с маслом и джемом. После того, как мы поели, Льюис отправился к реке помыть тарелки и сковородку. Я разложил все надувные матрасы на земле, отвинтил заглушки и улегся на матрасы, выдавливая из них воздух. Наконец, издав подо мной последний стон, матрасы сплющились так, что я стал ощущать под собой твердую землю. Мы скатали палатки, полотно которых было влажным и покрытым листьями и кусочками коры, и сложили в лодки, закрепив веревками. Я спросил, обращаясь ко всем сразу, не рассесться ли нам в лодках в этот раз по-другому. Я боялся, что Льюис, раздраженный неповоротливостью Бобби, мог сказать ему что-нибудь неприятное. И так как мне вдруг показалось, что Бобби уже готов горько пожалеть о том, что поехал с нами, я подумал, что будет лучше, если в байдарку вместе с ним сяду я. Дрю не смеялся бы – или смеялся бы не так, как надо, – шуткам Бобби, которые были для того единственным способом сохранять присутствие духа, и я решил, что предложение мое было правильным и нам с Бобби плыть вместе.
– Как насчет того, чтоб нам сесть в одну байдарку, а? – спросил Бобби.
– Ладно. А как ты думаешь, куда мы доберемся сегодня к вечеру?
– Понятия не имею, – сказал я. – Доплывем, куда доплывется. Все зависит от течения и от того, много ли будет попадаться нам таких мест, где придется вылезать из байдарок и тащить их руками. Все говорят, да и на картах это есть, что где-то там, ниже по реке, ущелье. И если честно, то меня это немного беспокоит. Но пока об этом думать рано.
Мы с Бобби забрались в байдарку и оттолкнулись от берега. И я тут же понял, что мне предстоят трудные испытания. Я и сам был не в очень хорошей форме, а Бобби стал пыхтеть и задыхаться после первых же сотен метров. У него совсем отсутствовала координация движений, и байдарка превратилась в неустойчивое, нервное суденышко, которое, казалось, было полно решимости делать все не так, как следует, и избавиться от своих ездоков. С Дрю, спокойным и серьезным, хорошо удерживающим баланс своим весом, все было иначе. Теперь я был уверен, что Льюиса Бобби бесил своей неповоротливостью. И чувствовал, что пройдет немного времени – и со мной случится то же самое.
