Наемники | страница 2



— Судьба, — с горечью ответил Пол. — Люди не погибли в пламени ядерного пожара, беда пришла с другой стороны. Планета жестоко отплатила унимийцам за причиненную ей боль. Из-за колебания почвы в океанах поднялись гигантские волны. Они прокатились по поверхности, смыв на западном побережье все города и деревни. Выжить удалось немногим. Стихия не оставила тасконцам шансов на спасение.

— Каковы наши дальнейшие планы? — уточнила гетера, садясь на торчащий из земли камень.

— Пойдем на восток, к реке, — произнес шотландец. — Наверняка уцелевшие унимийцы направились именно туда. Местная инфраструктура восстановлению не подлежит. Природа только-только обрела нормальный облик. Двести лет побережье представляло собой перепаханное поле. Груды камней, вырванные с корнем деревья, огромный слой песка и миллионы гниющих человеческих останков — и больше ничего. Вряд ли люди пытались обосноваться здесь снова.

Предположения Стюарта полностью подтвердились. Береговая линия материка очень сильно изменилась.

Ее очертания абсолютно не совпадали с изображением на карте. Там, где раньше был длинный мыс, теперь виднелся глубокий залив — и наоборот.

Существенно пострадал и ландшафт. Ровные поля превратились в сплошные непроходимые заросли кустарника, а прекрасные сады плодовых деревьев — в мертвые солончаки.

После ночлега и короткого обсуждения возникшей проблемы наемники двинулись на северо-восток. Воины теперь шли по запасному маршруту.

Главная трудность — почти полностью опустевшие емкости с питьевой водой. Это грозило отряду гибелью.

К счастью, интуиция Мелоун не подвела. Оливийка обнаружила в лесу родник. От чистой прозрачной холодной воды буквально сводило зубы. Однако оторвать от источника никого не удавалось.

Казалось, что люди никогда не утолят жажду. Организм постепенно насыщался, разум светлел, а мышцы наливались силой.

Тонкий ручеек убегал куда-то на запад и через несколько километров впадал в гигантский океан.

Так и человек… Когда он один — все его достоинства и недостатки отчетливо видны. Скрыть ум или глупость, доброту или злобу, великодушие или черствость совершенно невозможно.

Но стоит человеку влиться в общество, в толпу, и его индивидуальность уже никому не разглядеть. Он превратился в мелкую, безликую часть единого целого.

Группа прошла еще около пятидесяти километров. Лес оборвался как-то странно и неожиданно.

Перед путешественниками раскинулось огромное поле. Дальнюю границу посевных площадей рассмотреть так и не удалось.