— Парчовщики? — удивленно воскликнули в унисон Харлен и Смит.
— Конечно. Они используют золотые и серебряные нити для создания узоров, разве не так? И тот, кто делает эти серебряные нити, сможет сделать и медные.
После этого задача Смита намного упростилась. Он составил список необходимых комплектующих и поставил перед Хардом задачу добыть их. Это приводило к неединичным казусам, таким как, например, то обстоятельство, что магниты можно было достать только В Гильдии Фокусников. Но никаких задержек больше не было.
* * *
— Эй, Тчорнио, посостязаемся в скачках?
— Опять? Материнский нос, Гардниен, меня уже тошнит от этих скачек. Мы только этим и занимаемся.
День выдался светлым и ветреным, и Тчорнио, недавно восстановленный дома в сыновних правах после пяти тяжких недель презрения, чувствовал себя лучше, чем после того ночного инцидента в переулке, когда были убиты два его дружка. Материнский Глаз светил ярко, борода и волосы Тчорнио прекрасно развевались на ветру, и самое худшее, что могло омрачить ему сегодняшний день, были бы скачки на далберах.
— А, тебя тошнит от скачек только потому, что ты никогда не побеждаешь.
Это было правдой, но Тчорнио тем не менее захотелось почему-то возразить:
— О чем ты говоришь? Мой Бустрофедон в любой момент обгонит твоего Галиматьяса.
Такое неосмотрительное заявление сделало скачки неотвратимыми.
— Ого! — радостно воскликнул Гардниен. — Тогда докажи это. Давай сюда, становись к линии.
С глумливой помощью других молодых вельмож, которые были с ними на пастбище далберов сразу за городскими воротами, Тчорнио и Гардниену удалось выровнять своих непослушных далберов. Животные, как обычно, не понимали того, что от них требовалось. Бустрофедон Тчорнио был особенно нервозен и им можно было управлять только путем интенсивного использования шпор и крепких слов, которые вызывали унижающий достоинство Тчорнио смех зрителей. Скачки, еще не начавшись, уже испортили ему настроение на целый день.
— Что ты ставишь? — улыбаясь спросил Гардниен.
Гордость требовала от Тчорнио проявления несуществующей у него уверенности в исходе пари, а повышенная нервозность его далбера диктовала необходимость сделать это как можно быстрее.
— Двадцать пять на Бустрофедона, — поспешно выдавил он из себя. Действительно, этот день был для него неудачным.
— Двадцать пять? Это что, игра для малышей? Ставлю пятьдесят на Галиматьяса. Будешь поднимать?
— О… нет. Встретимся в конце скачек.
