— Прошу прощения.
Робинсон вытер слезы, и на его мертвенно-бледном лице застыла маска хладнокровного спокойствия.
— Прошу прощения. Я впал в истерику. Вы правы. Просто какое-то помрачение. Последние ночи меня мучает бессонница, но стоит заснуть, как тут же приходят кошмары, и снова волнения, нервы, тревога… Да, полковник, мне понятна ваша точка зрения. И я с ней согласен.
— Вот и хорошо. Откровенно говоря, меня беспокоит состояние вашего здоровья — три года без отдыха, груз ответственности за всю страну, а тут еще и это. Но давайте забудем об инциденте. Тем более что небольшая разрядка нужна иногда каждому из нас. Если вы не против, мы могли бы заняться поиском решения.
— Да, конечно.
Робинсон плеснул виски в два стакана и сделал несколько судорожных глотков. Потом беспокойно зашагал по комнате, все больше ускоряя шаг.
— Дайте подумать… Значит, остается только евгеника.[5] Вложив все силы и средства, мы могли бы сплотить нацию за какие-нибудь десять лет. А потом… Конечно, я понимаю, что нам не удержать мутантов от размножения, но мы можем создать законы о льготах для людей и максимально поощрять рождение здоровых детей. Ученые утверждают, что радикальные патологии вызовут межвидовую стерильность, а значит, большая часть мутантов так или иначе будет поставлена на грань вымирания. При верной законодательной системе люди вернут свое превосходство за какие-то три-четыре поколения.
Драммонд нахмурился. Его встревожила необоснованная агрессивность генерала. Это совершенно не походило на умного и уравновешенного Робинсона. Психологи говорят, что человек не замечает только того, чего подсознательно боится. Но в данном случае дело касалось самых насущных проблем страны.
— Ваш план обречен на провал, — жестко сказал полковник. — Во-первых, вам не удастся навязать народу принуждение. Во-вторых, вы начинаете повторять заблуждения фашизма и идеи Herrenvolk[6] — мутанты хуже нас, мутанты должны занять свое место… Для внедрения таких идей в народные массы вам потребуется развитое тоталитарное государство. В-третьих, это все равно ни к чему не приведет, поскольку остальная часть мира, возможно, за редкими исключениями, отвергнет ваш призыв к контролю за рождаемостью. А мы сейчас не в том положении, чтобы влиять на внутреннюю политику других стран. И такая ситуация может длиться еще несколько поколений. Если мы начнем дискриминацию мутантов, их собратья на других континентах могут затаить на нас обиду и, когда их силы и сплоченность достаточно окрепнут, на нас набросится весь мир.
