Жак, который начал заинтересовываться, сказал хозяйке:
– Не выпить ли нам за здоровье госпожи де Ла Помере?
Трактирщица. Охотно.
Жак. А также госпожи д'Энон.
Трактирщица. Идет.
Жак. Вы не откажетесь также выпить и за мадемуазель д'Энон, у которой приятный камерный голос, мало способностей к танцам и меланхолия, принуждающая ее к печальной необходимости принимать каждый вечер нового любовника.
Трактирщица. Не смейтесь. Нет ничего хуже. Если б вы знали, какая это пытка, когда не любишь…
Жак. За мадемуазель д'Энон, которая терпит такую пытку!
Трактирщица. Выпьем.
Жак. Хозяйка, любите ли вы вашего мужа?
Трактирщица. Я должна хорошенько подумать, прежде чем отвечу.
Жак. В таком случае вас следует пожалеть, так как, насколько мне кажется, у него отличное здоровье.
Трактирщица. Не все то золото, что блестит.
Жак. За отличное здоровье вашего трактирщика!
Трактирщица. Пейте один.
Хозяин. Жак! Жак, друг мой, ты слишком усердствуешь.
Трактирщица. Не беспокойтесь, сударь, это благородное вино; завтра и следа не останется.
Жак. Ну, раз завтра не останется и следа, а сегодня вечером мне наплевать на свой рассудок, то разрешите, сударь, разрешите, хозяюшка, еще один тост, который близок моему сердцу, – тост в честь аббата мадемуазель д'Энон.
Трактирщица. Фи, господин Жак! Ведь это же лицемер, честолюбец, невежда, клеветник, нетерпимый человек – так, кажется, называют тех, кто охотно удавил бы всех инакомыслящих.
Хозяин. Вам неизвестно, любезная хозяйка, что этот самый Жак – своего рода философ и что он очень интересуется мелкими глупцами, которые позорят себя и то дело, которое они так плохо защищают. Жак говорит, что его капитан называл их противоядием от всяких Юэ33, Николей34 и Боссюэ35. Он ничего в этом не смыслил, да и вы тоже… Ваш муж уже лег?
Трактирщица. Давным-давно.
Хозяин. И он позволяет вам беседовать таким образом?
Трактирщица. Наши мужья хорошо закалены… Госпожа де Ла Помере садится в карету, разъезжает по предместьям, наиболее отдаленным от квартала, где живут мать и дочь д'Энон, снимает маленькую квартирку в приличном доме, поблизости от приходской церкви, меблирует ее со всей возможной поспешностью, приглашает д'Энон с дочерью к обеду и водворяет их там в тот же день или несколько дней спустя, оставив им предписание относительно поведения, которого они должны были придерживаться.
Жак. Хозяйка, мы забыли выпить за здоровье госпожи де Ла Помере и маркиза Дезарси; это непристойно.
Трактирщица. Пейте, пейте, господин Жак, погреб еще не опустел… Вот ее предписание, или, по крайней мере, то, что я из него запомнила:
