Я изучала перечень бутербродов с пониженным содержанием углеводов, подававшихся с салатными листьями, и тофу «Макнаггетс». Брин уже свой выбор сделала. Она ждала, положив руки на меню, и смотрела на меня с каким-то странным выражением.
– Вчера вечером я звонила Заку узнать, как он себя чувствует, – сказала я, остановившись на салате, показавшемся мне наиболее сносным. – Он сильно простужен.
– Слышала, – сказала она. – Ну и как он? Я пожала плечами.
– Лучше, чем в ту неделю, на которую пришелся день рождения Сесил. Но ты же знаешь Зака. О том, что творится у него в душе, можно только догадываться.
– Хочешь сказать, тихие воды глубоки? Дэвид и я обедали с ним незадолго до того, как он заболел. Зак был очень мил. Он... – Брин уставилась в потолок, подыскивая слова.
– Старается проводить с нами больше времени, – закончила я за нее.
– Именно. Дэвид говорит, Зак сказал ему, что он не хочет исчезать из нашей жизни только потому, что умерла Сесил.
Я отхлебнула чая с мятой. Сказать Брин, что Зак, похоже, влюбился, или не стоит? А почему бы и нет?
– По-моему, он положил на кого-то глаз, – сказала я. Брин умолкла и вытерла рот салфеткой, оставив на ней
тревожное красное пятно от своей любимой помады.
– Да ты что?!
– Я хотела его вчера расспросить, но он пригрозил, что повесит трубку.
– Гм... – Брин выжала сок лайма в стакан минералки. – Если честно, я почти не удивлена. Когда-то я читала, что королева Виктория после смерти короля Артура установила официальные сроки траура. О муже надлежало скорбеть два-три года, а о жене – всего три месяца.
– Интересно, кто она? – проговорила я. Брин прищурилась:
– Коллега по работе? Может, издатель?
– Он не говорит.
– Я бы у него выпытала.
– действуй, – кивнула я. – Только расскажи мне потом. Мне очень любопытно, кто она.
– Мне тоже.
Остаток обеда мы говорили о другом.
