За Платовым сейчас бежали семь человек, но постороннему слуху донесся бы топот одного — все бежали в ногу, как редко бывало даже на показательных учебных занятиях. Этими мыслями старался отвлечься Платов от того, что ждет их впереди.
— Стой, кто идет?! — достигнув установленного места, услышал Платов и, перейдя на шаг, остановился. Остановился и караул.
— Начальник караула со сменой. Черняев, это мы идем!
— Освети лицо! — опять послышалось с бетонной, четырехметровой вышки.
— Черный, блин, сдурел, что ли, — все же освещая себе лицо фонарем, прокричал Платов, — хозяина не узнаешь?
— Продолжай движение!
Караул ускоренным шагом двинулся по тропинке в сторону вышки. Слева — старые, деревянные ворота складов, освещенные тускло горящими лампочками, справа, метрах в двух,- густой, старый малинник. Платов автоматически просматривал замки на воротах и деревянные планшетки с пластилиновым оттиском его печати. Все находилось в том виде, в котором он оставил при приеме дежурства.
— Осторожно, товарищ капитан! — кто-то сзади предупредил его.
Платов сбавил шаг, осветил прямо перед собой и остановился. Пучок света вырвал то, что он с искренней надеждой не хотел видеть. Луч выбрал сначала ноги, потом, все более вибрируя в руке Платова и продвигаясь в сторону малинника, — все остальное. Перед ним лежал Петрович. Юрка Петров. Курсант из взвода Платова, однокурсник ребят, стоявших сейчас за ним, приятель стрелявшего по нему Черняева. Петрович лежал на спине, повернув голову в их сторону, глаза закрыты без напряжения, одна рука неудобно подвернута под себя, ноги неестественно вывернуты. Все остальное представляло из себя перекрученное в фарш мясо. Петрович был мертв. Кого-то из караула вырвало. Платов, сам чувствуя желание своего желудка прочиститься, резко развернулся и, ослепив помощника фонариком, еле слышно приказал: “Трое по периметру, двое здесь, двое со мной”.
Военный человек — человек государственный. За свои пять лет учебы Платову внушали это десятки раз, и для него существовало тогда одно государство — армия, со своим президентом и правительством. Территория его государства была ограничена бетонными стенами училища — его границей, со своей погранслужбой — патрулем и погранзаставами — тремя КПП, своя тюрьма — губа и свой прокурор — командир.
Бетонный забор, КПП, гауптвахта стояли и сейчас, но границы были уже открыты. Все, что происходило в стране, происходило и в его “государстве”.
