Голод между тем постепенно ослаб, полегчало. Конечно, в этом огромную роль сыграло наше рабоче-крестьянское государство, которое из своих скудных резервов выделяло голодающим губерниям семенное зерно, картофель, помогало чем могло. Сельское хозяйство начало подниматься. Наша семья отстроила дом и хозяйственные постройки, засеяла земельный клин.
Я теперь трудился уже наравне со взрослыми мужиками: работал серпом, литовкой, пахал сохой, клал клади, таскал мешки и солому на токах, в лесу заготовлял дрова. Был я подростком рослым, не по годам сильным и выносливым. Видимо, сказывалась ранняя трудовая физическая закалка.
Но жилось все еще трудно. Нехватки и недостатки подпирали со всех сторон. Поэтому приходилось браться за всякое дело. Бывало, закончится страда, придут долгие зимние вечера - мать с сестрой садятся за прялки, а я брал несложный инструмент и, как умел, подшивал старые растасканные валенки соседей и соседок. Но однажды решил еще раз попытать счастья.
Несколько наших деревенских побывали на Урале, привезли кое-какие деньги и сказали, что там можно подзаработать. К зиме 1926 года я тоже двинулся туда: в одном леспромхозе устроился лесорубом, потом работал на железнодорожной станции грузчиком древесного угля, который выжигали в том же леспромхозе для нужд восстанавливаемых старых уральских металлургических заводов. Тогда у меня зародилась мечта; стану я паровозным машинистом и вот так же буду махать рукой, проносясь мимо станций, полной грудью хватать воздух на дальних перегонах, чувствовать себя свободным, как птица. В крайнем случае, думал я, попрошусь на паровоз кочегаром, буду подбрасывать в топку дрова, шуровать, чтобы дым из трубы тянулся вдоль всего состава и рассеивался где-нибудь среди тайги или таял, как туман, над осенними опустевшими полями.
Но жизнь повернулась по-другому. Думал проработать на Урале одну зиму, а провел там три года, Младшие в семье - два брата и сестра-к тому времени уже подросли; я помогал матери частью своего заработка, и она была довольна. Отсюда, из леспромхоза в двадцать девятом году я ушел на действительную службу в армию, которая стала для меня настоящей школой в полном смысле этого слова. Вначале я был рядовым, затем учился в полковой школе, стал командиром отделения. Армия привила мне огромную тягу к знаниям, и после демобилизации я уехал в Ижевск, поступил на машиностроительный завод, стал заниматься в механико-металлургическом вечернем техникуме (был тогда такой). Думал стать инженером.
