– А вы не пробовали свести траву вокруг своих поселков? – эту идею мне, наверное, подсказала генетическая память: один из моих предков по отцу участвовал в Кавказской войне, где русские войска не столько сражались, сколько вырубали горные леса. – Пустить по ней скот? Или посыпать едкой солью?
– На что тогда станет похож наш родимый Ясмень? Если ты заметил, мы уже и так уничтожили все деревья и кусты. Ради дюжины самых обычных фруктов приходится летать в соседние страны.
– Да, положеньице… – одно только упоминание о пище заставило меня сглотнуть слюну.
Этот рефлекторный акт, подтверждающий теорий академика Павлова о наличии второй сигнальной системы, не ускользнул от внимания Рябого.
– Ты, наверное, хочешь есть? – спросил он.
– Ну как сказать… – я деликатно замялся. – Сначала хотел, а потом все желание пропало.
– Вот и хорошо. Нынче придется поголодать. По известной тебе причине охотники вернулись без добычи, а сейчас нам всем предстоят совсем другие заботы. Надо как можно быстрее переправить мертвецов в подобающее им место.
Вспомнив недавнее высказывание Рябого о том, что Светоч не только лоно, но и могила тенетников, я указал рукой вверх:
– Это место находится там?
– Конечно. Мертвец, не приобщившийся к небесному огню, обязательно станет разносчиком новых смертей. Отправляя наших почивших сестробратьев в Светоч, мы не только воздаем должное их заслугам, но и защищаем самих себя.
Похороны в недрах солнца, пусть даже такого ущербного, как Светоч, – дело весьма нетривиальное, подумал я. То же самое, что пирушка в чреве кита или первая брачная ночь в притоне разврата.
Однако мысли мыслями, а вслух я произнес следующее:
– В каждой стране существуют свои погребальные Церемонии, зачастую весьма оригинальные, но ни о чем подобном мне прежде и слышать не приходилось.
Фраза эта, произнесенная с должным пиететом и е оттенком скорби, никакого скрытого смысла не имела, но Рябой истолковал ее превратно, приняв за несказанное желание поучаствовать в прощальной церемонии.
Ты можешь проводить наших сестробратьев в последний путь, – молвил он с редкой для тенетника благосклонностью. – Это весьма впечатляющее зрелище. Мало кому из чужаков доводилось созерцать его.
Честно признаться, такое предложение слегка ошарашило меня. Первый (и пока последний) полет над Ясменем оставил не самые приятные воспоминания. Журавль испытывает в небе одни ощущения, а лягушка, которую он несет в свое гнездо, – совсем другие. Однако отказ мог оскорбить Рябого, от которого зависела моя дальнейшая судьба. Делать нечего, надо соглашаться. Как говорится, дают – бери, зовут – иди.
