Отец окрестил этих родственников «сезонными», ибо такое обилие фольклорной и книжной мудрости звучало в их доме обычно в пору летних вступительных экзаменов в вузы, хотя и в другие времена года отцу приходилось выслушивать различные просьбы: помочь с жильем, с лечением, с устройством на работу, с научной карьерой. Меджид Зей-наллы был по натуре добрым человеком и в меру своих сил, возможностей и связей старался помочь, если это не было обусловлено какими-то очень уж сложными и заранее обреченными хлопотами, хотя порой, когда облагодетельствованный проситель, получив свое, навсегда исчезал с горизонта, отец тоже вспоминал фольклор и под единственную мелодию, которую он знал, под мелодию мугама «Сегях» напевал вполголоса слова народной песни «Багда эрик вар иди — са-лам-мелик вар иди. Багда эрик гуртарды — салам-мелик гуртарды» (Абрикосы доспели — тотчас гости подоспели, абрикосы отошли — тотчас гости все ушли). Но пел он скорее всего для собственного удовольствия и не претендовал на то, чтобы это было принято как философский вывод о людской неблагодарности. И все же, помимо этого изменчивого и неопределенного списка «сезонных» родственников, был и довольно твердый и определенный костяк действительно близких родственников — родных и двоюродных сестер Зивяр-ханум, ее тетушек и дядюшек и единственного близкого родственника отца, проживающего в Баку, его двоюродного брата — тоже профессора — Бахрама Зейналлы.
Обычно они собирались в связи с каким-либо событием. И сегодня, в день рождения Заура, их набралось человек пять-шесть. Но ведь были еще и подруги матери, и сослуживцы, если не сказать приятели отца, и в их числе ассистент его по кафедре Шахин, с которым Заур когда-то вместе учился и который был незаменимым человеком для семьи Зейналлы: доставал дефицитные товары, брал на себя устройство такого рода угощений… С соседями они особо близких отношений не поддерживали. Пришли, как и предсказывала Зивяр-ханум, лишь Муртузовы глава семьи, полковник в отставке Муртуз Балаевич, как всегда в подобных случаях увешанный наградами, его жена — Алия-ханум и дочь Фирангиз, которой и устроили смотрины обе семьи по молчаливой договоренности. Однако с Муртузовыми пришла еще одна пара, что было уже сверх программы и, вероятно, свидетельствовало о серьезности положения.
Алия-ханум, не то объясняя, не то извиняясь, сказала:
— Вот Джаббар с Таирой нагрянули, и мы решили их тоже затащить.
