Тодор замолчал и получил на растерзание бутылку, которая была быстро опустошена до самой последней капли. Пришлось и мне с ними за примирение выпить, на этот раз я стесняться и противится не стал. Сергей Сергеевич тоже не отказался и потому посчитал своим долгом принести еще один пузырек. Когда мы с Тодором окончательно помирились, он взял меня за плечо и твердо пообещал:
– Я за тебя Андрюха в огонь войду и в воду прыгну. Потому что ты мне друг первый. Мне Кокос друг первый и ты друг первый и Сергеич друг первый. Мы сегодня помахались чуть-чуть, но это для дружбы только. Потому что ты мне первый друг. Кстати, у тебя нет червонца до следующей недели. Отдам, не сомневайся, вот закалымлю на днях и отдам. Я ведь на работу хочу устроиться. Вот пить завяжу, паспорт выправлю и сразу устроюсь. Не сомневайся друг. Нам между собой сомневаться никак нельзя.
Я торопливо сунул руку в карман и достал мятую десятку, я дал бы еще, компенсируя свое глупое подозрение, но у меня больше не было. Тодор получив купюру, слегка обделил меня интересом и переместил его на Сергея Сергеевича. Он сказал ему несколько слов о дружбе, о предстоящем трудоустройстве и попросил займы, но дачник вежливо отказал ему, мотивируя отказ отсутствием наличных денег. Оказалось, что он их в последнее время принципиально не берет у жены, а требует с неё еженедельного подвоза продуктов и прочего необходимого. А деньги не берет из опасения, что все в долг отдаст.
– Да, – тяжело вздохнул Тодор, – умный ты мужик Сергеич, но баба тебя крепко охомутала. Вижу, что тебе сейчас не икнуть, ни пукнуть. Сочувствую Я бы так не смог. Я свободу люблю, через, что понимаешь, и страдаю. Вот ты мужик грамотный ответь, в чем смысла наша жизненная?
– Ну, Виктор, – интеллигентно задумался Виктор Сергеевич, – уже тысячи лет философы бьются над этим вопросом. Однако понимаете, единого толкования данной, можно сказать важнейшей проблемы человечества, пока нет. Да и вряд ли она будет, единая то. Множество философских систем об этот вопрос копья ломало, но единого мнения нет. Ведь жизнь у каждого своя и смысл должен быть свой. Я не знаю, вообще стоит ли говорить о возможности, ну, как бы разглашения этой душевной тайны каждого человека.
– Вот и я не знаю, – подвел итог ответу на вопрос Тодор и пошел к калитке.
Кокос же посмотрел на стол, на нас с Сергеичем, почесал недельную щетину, поморщил лоб и так осторожно обратился к хозяину огорода.
