Алена мне смертельно завидовала. У ее начальника лозунг «Бабы – дуры» был руководящим и определяющим, и ее, Алену, он ел поедом. Это притом, что Алена знала два языка, работником была, в отличие от большинства офисных барышень, толковым и грамотным.
Она заедала обиды моим печеньем, и жаловалась:
– Представляешь, вчера я в его тексте исправила кое-что, он там слово «в связи» написал слитно с предлогом и через два «и», так он прямо рассвирепел. А вы тут живете, как шерочка с машерочкой, даже завидно, честное слово. И ты еще не можешь человеку сделать приятное, и обращаться к нему по имени и на «ты».
Действительно, я старалась избегать того, чтобы обращаться к Павлу Андреевичу вообще, так как хорошо помнила его предупреждение, но пересилить себя не могла. Кажется, его это и развлекало, и сердило одновременно.
Меня выручил случай.
Март сменил апрель, ознаменовавшийся холодными, злыми ветрами.
Мелкий дождь упорно поливал землю, не оставляя своей монотонностью даже надежд на то, что когда-нибудь наступит весна. Все ходили хмурые, простуженные. Даже мой начальник загрустил, перестал подшучивать над нами с Аленой.
Вечером, собираясь домой, он пожаловался на головную боль и ломоту в теле.
– Знаешь, как будто меня избили. Даже кожа болит, когда к ней касаешься. И есть совершенно не хочется. Что за черт?
Я подошла к нему, притянула за уши вниз, и потрогала губами лоб. Встревожено сказала:
– Слушай, Павел, у тебя температура. Езжай домой, выпей на ночь Фервекс, мне обычно в самом начале болезни это помогает.
Он со странным выражением продолжал стоять возле меня.
Тихо сказал:
– Вот видишь, и ничего страшного.
Только тут я поняла, что легко прошла барьер своей стеснительности, и засмеялась.
Влетела Алена, позвала меня:
– Не копайся! Валерка нас вызвался отвезти по домам, но будет ругаться, если мы не выйдем сию минуту.
Мне показалось, что Павел с неудовольствием посмотрел на нее.
Утром он на работу не явился, и я позвонила ему на домашний номер.
Трубку взяла женщина, и, на мою просьбу пригласить Павла Андреевича, ответила, что он болен, сейчас уснул. Сама она убирает в его квартире два раза в неделю, сегодня пришла, а он дома. Врача Павел вызвать не позволил, а сам никаких лекарств не пьет.
– Ему так плохо? – только и спросила я.
– Конечно, плохо. Он говорил, когда-то за границей работал, теперь его иногда трясет, просил, чтоб я не боялась, а укрыла его потеплее, все пройдет. – Женщина заколебалась, но потом спросила: – А вы ему кто будете?
