Неожиданно ко мне подошел нагловатый парень с припухшей физиономией, едва пробивавшимися редкими русыми усиками и веснушками на лице.
— Слушай сюда, чемоданчик у тебя негабаритный, грузить нельзя.
— Ты чего, спятил, — удивился я — все по-закону, ты посмотри, какие тюки люди везут, и ничего, а у нас обычный чемодан, маленький, я только на прошлой неделе в универмаге купил.
— Ну, как хочешь, пропадет. Неси назад, сдавай провожающим.
— Сколько? — спросил я, наконец поняв, чего он хочет.
— Триста рубчиков давай и погрузим все в лучшем виде! — бодро ответил парень.
Я только что сдал все остатки советских рублей с нагловатым прищурившимся профилем Ленина, будто планирующего очередные пакости для своих партийных оппонентов. Ситуация была идиотская, но делать было нечего. Я подбежал к барьеру и зашипел: «Триста рублей дайте, быстро!» Родственники заметались, но не подвели. Незаметно зажав деньги в кулаке, я уже направился к покрытому веснушками зевающему парню, но передо мной невесть откуда возник усатый гражданин в сером костюме. «Пройдемте, товарищ, со мной», — сказал он. Делать было нечего. Я был заведен в небольшую комнату и раздет догола. Кроме трехсот рублей ничего компрометирующего у меня обнаружено не было и под общее разочарование присутствующих меня отпустили, деньги, правда, конфисковав.
Судьба чемоданов продолжала меня мучать и, выйдя из роковой комнаты, я подошел к грузчику. Тот спрятал голову в плечи и глухо сказал: «Отойди от меня, паря, я все видел. Да погрузил я твои чемоданы, мне светиться ни к чему, отойди быстрее!».
— Папа, ну где же ты был, когда же дадут конфетки, — хныкал сын. — Я хочу спать!
В пустынных коридорах ночного Шереметьева постепенно накапливалась толпа отъезжающих. Очередей было две. Одна из них улетала в Америку на огромном, специально зафрахтованном с этой целью Боинге, который уже призывно светился огнями на взлетном поле. Вторая ждала самолет Аэрофлота, который должен был отвезти нас в Будапешт, где нам предстояла еще одна пересадка на рейс израильской компании «Эл-Аль».
Внешне две толпы ничем не отличались. Правда, очередь отъезжающих в Америку чувствовала некоторое внутреннее превосходство перед будущими жителями Ближнего Востока. У тех даже не было паспортов, заранее отобранных заботливыми сотрудниками УВИРа. Сбившиеся в кучу, они с некоторой завистью и любопытством поглядывали на внешне неотличимых от них будущих жителей Америки, ожидающих щедрой поддержки правительства и самого президента Соединенных Штатов. Те, в свою очередь, немного свысока поглядывали на неуверенных будущих подданных молодой ближневосточной демократии.
